Впрочем, режим парламентаризма воплощает идеал всех современных цивилизованных народов, несмотря на то, что в основе его лежит хотя и общепринятая, но ложная идея, что множество собравшихся вместе людей скорее отыщут мудрое и независимое решение проблемы, нежели небольшое их число. Парламентские собрания обнаруживают черты, присущие любой толпе : примитивность идей, раздражительность, возбудимость, чрезмерность чувств, преобладающее влияние вожаков. Но парламентскую толпу, хотя бы в силу ее весьма специфичного состава, отличают и некоторые особенности.
Важнейшая ее черта - склонность к примитивным, упрощенным мнениям. Скованные догматами и логикой, с головами, полными неопределенно-общих соображений, парламенты проводят в жизнь свои неизменные принципы, не обращая внимания на события.
Парламентские толпы очень легко поддаются внушению ; как и во всякой толпе, внушение исходит от вожака. Но внушаемость парламентских собраний имеет четкие границы.
По вопросам, затрагивающим местные интересы, каждый член парламента имеет настолько устойчивое и не подверженное никаким переменам мнения, что никакие аргументы не в состоянии их поколебать. Даже талант Демосфена не мог бы заставить депутата голосовать как-то иначе по вопросам, затрагивающим интересы влиятельных групп избирателей.
В общих же вопросах стойкость мнений исчезает, и на парламент могут воздействовать внушения выделяющихся в собрании вожаков, но не так, как в обычной толпе. Каждая партия имеет своих лидеров, пользующихся иногда в парламентском собрании равным (по отношению друг к другу) влиянием, отчего депутат сплошь и рядом подвергается противоположным внушениям, он зачастую за какие-нибудь четверть часа способен переменить свое мнение на прямо противоположное и добавить к только что принятому закону некую статью или поправку, совершенно уничтожающую его.
Поэтому законодательные собрания наряду с весьма определенными принимают и очень расплывчатые решения.
Когда парламентские собрания достигают некоторого градуса возбуждения, они становятся похожими на обычную разнородную толпу, крайние чувства захватывают их. Они способны на героизм и на самые гнусные низости. Индивид перестает быть самим собой и способен проголосовать за меры, идущие в ущерб его собственным интересам.
К счастью, эти черты парламентских собраний непостоянны. Они лишь иногда превращаются в толпу. В большинстве случаев люди, составляющие их, сохраняют свою индивидуальность, и поэтому парламенты способны принимать превосходные технические законы. Правда, эти законы чаще всего готовятся специалистами в кабинетной тиши, и поэтому они представляют собой плод труда одного индивида, а не целого собрания. Эти законы относят к числу лучших, а неудачные коллективные поправки только портят и разрушают их.
Вопреки всем трудностям, связанным с деятельностью парламентских собраний, они все-таки представляют собой лучший из найденных способов самоуправления народов и самой возможности их самозащиты от ига личной тирании.