ПСИХИАТРИЯ СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА Идеологические концепции постоянно оказывали существенное влияние на развитие советской психиатрии.
Представляется возможным выделить некоторые наиболее типичные доктрины в этой области. Одной из них являлась прокламация лозунга об отсутствии в социалистическом обществе основных социальных условий для возникновения психических нарушений. Жизни в стране социализма противопоставлялись неблагополучные и деструктивные условия, имеющие место в капиталистических странах. Этот тезис отражает упрощенное понимание психогенеза психических заболеваний. Тем не менее, он был широко распространен в бывшем СССР. В соответствии с этой концепцией низкое количество психических заболеваний является показателем преимущества социальной системы. Официальная советская медицина и медицинская статистика были ориентированы на задачу доказать правильность этой идеи. Результаты проводимой политики были чрезвычайно негативными, приводили к постоянной фальсификации статистических данных и появлению двух типов статистики: открытых данных, публиковавшихся в официальных изданиях, и секретных статистических данных, содержащихся в специальных изданиях, которые можно было получить только при специальном разрешении соответствующих структур. Информация, касающаяся статистики в психиатрии, особенно проблем алкоголизма, злоупотребления препаратами, наркомании, публиковалась в открытой печати в не соответствующем действительности виде. Так, в учебнике психиатрии Снежневского, как и в других руководствах, постулировалось, что проблемы наркомании в СССР не существует, а редкие случаи опиоидной зависимости развиваются лишь у некоторых пациентов после хирургических вмешательств, в случаях назначения им этих препаратов в течение длительного времени (Снежневский, 1983). Постоянно подчеркивалось, что алкоголизм не является реальной проблемой в СССР, и злоупотребление алкоголем появляется в результате пережитков капитализма в сознании. К чертам, типичным для советской психиатрии, относилась постоянная тенденция лимитировать концепцию психогенных психических расстройств. Эти заболевания рассматривались очень ограниченно и диагностировались в рамках так называемых реактивных психозов. Роль психологических (даже в качестве патопластических) факторов в развитии психических нарушений практически не конкретизировалась. В теории признавалась роль психологических травматических влияний в возникновении "неврозов". Тем не менее, такое утверждение не приводило к анализу психологических механизмов. Вместо этого широко использовались физиологические термины и категории, включенные в концепцию "патофизиологии высшей нервной деятельности". После объединенного заседания Академии медицинских наук СССР и Академии наук СССР (Павловская сессия 1950 г. ) патофизиология высшей нервной деятельности была установлена как новая дисциплина, обязательная для всех психиатров СССР, проходящих переквалификацию в соответствии с этой концепцией. Согласно постулатам патофизиологии высшей нервной деятельности, развитие всех психических расстройств объяснялось в терминах измененных отношений между возбуждением и торможением, их интерференцией и различными фазами торможения. Психологические подходы в процессе диагностики, лечения и объяснения механизмов развития психических нарушений были запрещены и практически исключены из практики психиатров. Это запрещение основывалось на идеологической концепции этикетирования всех психологических теорий личности, прежде всего психоаналитических, в качестве реакционных и идеалистических.
Как последствие влияния этих стратегий попытки установить более или менее неформальный контакт с психически больными пациентами критиковались как "непрофессиональная психологизация". Психиатры, использующие социопсихологические подходы, могли стать целью постоянных обвинений, имели проблемы в становлении профессиональной карьеры, а в лучшем случае направлялись на переподготовку в московские институты психиатрии. Таким образом, советская психиатрия не имела возможности использовать ни психологические теории, ни психологические подходы в межличностных отношениях между врачом и пациентом.
Психиатрия советского периода ориентировалась на выявление симптомов, синдромов и нозологии. Обучение студентов и специалистов, повышающих квалификацию, концентрировалось на усвоении узких профессиональных навыков, направленных на умение выделить тот или иной психопатологический симптом. Считалось, что большинство пациентов стараются скрыть признаки имеющей у них место психопатологии и задачей "квалифицированного" психиатра является умение раскрыть скрываемые признаки. Этот вид диагностики напоминал в каком - то смысле полицейское расследование и практически нарушал специфические отношения, необходимые для контакта между врачом и пациентом. Результатом такой направленности образования, явилось развитие у психиатров навыков и ментальности, ориентира данных на раскрытие симптомов психопатологии у каждого консультируемого человека.
В соответствии с этой методологией различные психологические феномены имели возможность быть интерпретированными в качестве психопатологических признаков и использовались в конструкции диагноза психического заболевания. Например, если пациент (пациентка) отмечал, что его чувства к родителям были сложными и зависели от определенного периода времени, это признание можно было интерпретировать как признак амбивалентности с психопатологическим значением. (Амбивалентность в советских учебниках психиатрии рассматривалась как симптом шизофрении. ) Если пациент отмечал, что он не любит или ненавидит кого - то из своих родственников, не разделяет симпатии в отношении к каким - то людям, или ему не нравятся события, которые ему должны нравиться с официальной точки зрения, все это могло быть использовано как доказательство неадекватных эмоциональных реакций, что, с точки зрения советской психиатрической диагностики, являлось одним из основных признаков шизофрении. Отсутствие интереса к политике партии и правительства часто интерпретировалось как отсутствие интереса и "энергетический дефицит" в психопатологическом смысле. В то же время термин "философическая интоксикация" широко использовался для диагностики психических нарушений в случае, когда человек не соглашался с конкретным и действиями лиц, занимающих руководящие посты, критиковал их, используя философские догмы в соответствии с работами Маркса, Энгельса, Ленина. Общий отрицательный подход к психологии был наиболее четко выражен в специальном декрете 1930 г. , запрещавшем использование психологических тестов, измеряющих коэффициент интеллекта. Все данные, полученные ранее, рассматривались как попытка дискредитации интеллектуальных способностей трудящегося народа и крестьянства. Влияние такого отрицательного отношения к психологии на клиническую и теоретическую психиатрию было достаточно выражено. Обучение психиатров психологии практически отсутствовало. Психиатры не получали информацию о психоанализе, не говоря уже об аналитической или индивидуальной психологии. Было невозможно получить эти данные из советской литературы, поскольку публиковались лишь критические идеологические замечания по этим вопросам. Возможность читать лишь немногие произведения в оригинале, существующие в нескольких библиотеках, была ограничена также требованием специального разрешения и регистрации. В психиатрический лексикон был введен термин "психологизация" с саркастическим и издевательским значением. Психиатров обучали тому, что они должны исключать из своего лексикона психологические термины и выражения, так как они носят "субъективный", "идеалистический" и "ненаучный" характер. Имидж психиатрии как клинической дисциплины содержал как результат этих подходов два элемента: 1) симптомы и синдромы психопатологии, нозологические единицы, сконструированные на основе констелляции психопатологических признаков, симптомов и синдромов; 2) физиологические механизмы психических расстройств в соответствии с теоретической концепцией "патофизиологии высшей нервной деятельности". Советская психиатрия оперировала относительно униформным и бедным словарем терминов, выражений и значений, представляя определенный тип алекситимического качества. Ее пытались в этом отношении сделать эквивалентной областям соматической медицины. Учебники психиатрии являются лучшей демонстрацией этой особенности. Сходство соматической медицины и психиатрии постоянно подчеркивалось.
В 1969 г. Снежневский использует термин "вялотекущая шизофрения". В соответствии с диагностическими критериями вялотекущей шизофрении практически каждый вид поведения, который не совпадал с социально одобряемыми паттернами, мог получить психопатологическое значение. Многие формы личностных нарушений, с точки зрения Смулевича, были связаны с эндогенным процессом. Их развитие приводило к возникновению формы, называющейся резидуальной шизофренией. Клиническое описание вялотекущей шизофрении по Смулевичу чрезвычайно элюзивно. Оно включает в себя практически все возможные изменения в психическом состоянии, и частично состояния, которые возникают у человека без психической патологии, такие, как эйфория, гиперактивность, необоснованный оптимизм и раздражительность, взрывчатость, сенситивность, неадекватность и эмоциональный дефицит, истерические реакции с конверсивными и диссоциативными симптомами, инфантильность, обсессивно - фобические состояния, упрямство (Смулевич, 1987). В ситуации изоляции советской психиатрии от мировой психиатрии в целом официальные лица в СССР старались создать впечатление отсутствия разницы между советской психиатрией и европейской. Так, международная классификация заболеваний МКБ - 9 формально использовалась в СССР с 1982 г. , но в реальности она была "адаптирована" для применения в СССР.
Этот диагностический справочник содержит некоторые интересные "случайные" ошибки. Например, в главе, посвященной личностным расстройствам, используется термин "психопатическая личность", который в этом руководстве приравнивается к антисоциальному личностному нарушению. Термин "антисоциальная личность" изменен, поскольку в СССР использовать его было запрещено. Более того, даже измененный термин не мог быть использован в диагностике, так как номер кода для диагноза "психопатическая личность" отсутствовал. В главе "Шизофренические психозы" вялотекущая шизофрения была включена в единицу латентной шизофрении и представлена в таких вариантах, как вялотекущая шизофрения с неврозоподобными и психопатоподобными симптомами, простая вялотекущая шизофрения, параноидная, латентная и просто вялотекущая шизофрения без дальнейшего уточнения.
Тенденция к гипердиагностике шизофрении выражалась различными путями. Отражением этой тенденции является концепция ипохондрической шизофрении Ротштейна (1961). Специалисты, пользовавшиеся этой концепцией на практике, практически получили возможность диагностировать шизофрению в каждом случае, когда жалобы пациента на боли и другие соматические нарушения объективно не подтверждались специалистами в области соматической медицины. В контекст ипохондрической шизофрении включали соматоформные расстройства, расстройства настроения с соматическими жалобами и др. В советский период анализ и описание алкоголизма даже с жестко биологической точки зрения был ограничен. Это ограничение было связано с официальным запретом проведения любого сравнения между алкоголизмом и наркомания - ми. Существовал постулат, согласно которому наркомания как проблема в СССР отсутствовала. В соответствии с этим рассуждением признаки алкогольной патологии, которые могли быть ассоциированы с механизмами наркомании, исключались. Например, несмотря на то, что формально термин "алкогольная абстиненция", описанный в 1935 г. московским психиатром Жислиным, запрещен не был; тем не менее, в работах, посвященных алкоголизму, особенно в Москве, этот термин использовался редко. Даже само наличие алкогольной абстиненции часто объявлялось ложным: например, Столяров (1967) декларировал, что алкогольная абстиненция является обычной постинтоксикационной астенией. Предложенная нами классификация алкоголизма, основанная на аддиктивном подходе с выделением форм с психологической и физической зависимостью была опубликована за рубежом (Короленко, Диковский, 1972), так как в СССР это встречало серьезные затруднения. В 50 - 60 - е годы в Новосибирске проводились исследования по воспроизведению у животных симптомов и синдромов психических нарушений (Гольденберг, 1957, 1961; Гольденберг, Короленко, 1963; Короленко с соавт. , 1966). Экспериментальные психозы были одной из немногих "ниш" в психиатрии, в которой существовала возможность проведения исследований и их анализа. Тем не менее, и здесь следовало проявлять максимальную осторожность в интерпретациях в связи с реальной угрозой обвинения в "идеализации", "антипавловском" направлении, так как, согласно принятой догме, психика считалась прерогативой человека, а психическая жизнь животных, в том числе и высокоорганизованных, сводилась исключительно к условным рефлексам.
Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. Социодинамическая психиатрия.