Текст для тренировки скорочтения - 07Учиться читать совершенно ни к чему, когда мясо и так пахнет за версту. - Что ты такой невеселый? - спрашивает собака. Она заговорила с Эндрью о его работе, сказав, что ее мужу много рассказывали о его добросовестности. " Как ни старался я отгонять их от миски, они съели почти все ее содержимое, оставя лишь жалкие объедки. Видят: огонь в окошке погас, темно стало. И послали они одного разбойника посмотреть, что в доме делается. И то, что он получи отказ от Бенни, конечно, должно было взбесить его. И когда мне хотелось спать, я заключал, что, должно быть, уже десять часов вечера. Через два месяца я произвел над продолжением жизненности после казни все опыты, какие только можно было произвести. Не одинаковой бывает и толщина артерий, ширина дыхательного горла даже у людей с одинаковым объемом шеи. Их детеныши уже начинали охотиться. Но однажды ночью, во время грозы, озеро вышло из берегов. И он же первый схватил другого волчонка за ухо и принялся теребить и таскать его из стороны в сторону, яростно рыча сквозь стиснутые челюсти. Да, да, я полечу с тобой! сказала Дюймовочка, села птичке на спину, уперлась ножками в ее распростертые крылья и крепко привязала себя поясом к самому большому перу. И когда мне хотелось спать, я заключал, что, должно быть, уже десять часов вечера. Тем не менее (ежели вы проживаете в Москве, и хоть какие-нибудь мозги у вас в голове имеются), вы волей-неволей научитесь грамоте, притом безо всяких курсов. Я намного ошибся, прикидывая протяженность стены. Из сорока тысяч московских псов разве уж какой-нибудь совершенный идиот не сумеет сложить из букв слово "колбаса". Тот, кто не падал в обморок, никогда не различит диковинных дворцов и странно знакомых лиц в догорающих угольях; не увидит парящих в вышине печальных видений, которых не замечают другие, не призадумается над запахом неизвестного цветка, не удивится вдруг музыкальному ритму, никогда прежде не останавливавшему его внимания. Я ожидал от него большего самообладании. Оркестранты, которые вот уже с четверть часа были, по-видимому, слишком пьяны, чтобы заниматься своим делом, все разом вскочили на ноги, бросились к инструментам и, вскарабкавшись на свой стол, дружно заиграли "Янки Дудл" {6}, исполнив его на фоне всего этого шума и гама, может быть, не совсем точно, но зато с воодушевлением сверхъестественным. - И у вас не было никаких наказаний? - Никаких. Бог мой, ну и жизнь! Он упал в кресло, совершенно обессиленный и разбитый, и принялся вытирать пот со лба. Ты бы мне объяснила, родная. Я ведь невежественный болван! Шарик начал учиться по цветам. Лишь только исполнилось ему четыре месяца, по всей москве развесили зелено-голубые вывески с надписью мспо - мясная торговля. Сидели мы так однажды вечером на крыльце и болтали, как вдруг выходит тетя Полли с письмом в руке и говорит: А вообще у Юпитера был еще один брат - близнец. - А какой он? Грозный и бледный стоит он предо мной... Стоят и те трое, хмурые все. Повторяем, все это ни к чему, потому что и так мясо слышно. Лоран позвонила Керну. Он тотчас пришел из своего кабинета. И путаница раз произошла: равняясь по голубоватому едкому цвету, Шарик, обоняние которого зашиб бензинным дымом мотор, вкатил вместо мясной в магазин электрических принадлежностей братьев голубизнер на мясницкой улице. Там у братьев пес отведал изолированной проволоки, она будет почище извозчичьего кнута. Этот знаменитый момент и следует считать началом Шариковского образования. Уже на тротуаре тут же Шарик начал соображать, что "голубой" не всегда означает "мясной" и, зажимая от жгучей боли хвост между задними лапами и воя, припомнил, что на всех мясных первой слева стоит золотая или рыжая раскоряка, похожая на санки. Далее, пошло еще успешней. "А" он выучил в "главрыбе" на углу моховой, потом и "б" - подбегать ему было удобнее с хвоста слова "рыба", потому что при начале слова стоял милиционер. С сигарой во рту он ходил по длинному зданию так спокойно, как будто гулял по бульварам. Изразцовые квадратики, облицовывавшие угловые места в москве, всегда и неизбежно означали "сыр". Черный кран от самовара, возглавлявший слово, обозначал бывшего хозяина "чичкина", горы голландского красного, зверей приказчиков, ненавидевших собак, опилки на полу и гнуснейший дурно пахнущий бакштейн. - Черт! - с изумлением воскликнул Джек. - А почему же они никогда не говорят обо мне? - Что это еще за имя - Юпитер? Откуда оно взялось? Если играли на гармошке, что было немногим лучше "милой аиды", и пахло сосисками, первые буквы на белых плакатах черезвычайно удобно складывались в слово "неприли...", Что означало "неприличными словами не выражаться и на чай не давать". Смотрел, смотрел и увидел: светится невдалеке огонек. Здесь порою винтом закипали драки, людей били кулаком по морде, - иногда, в редких случаях, - салфетками или сапогами. Присутствие травоядных успокаивало их: ни сайги, ни антилопы, ни гауры не станут спокойно пастись по соседству с тиграми. Если в окнах висели несвежие окорока ветчины и лежали мандарины... Гау-гау... Га... Строномия.Если темные бутылки с плохой жидкостью... Он живет куда лучше меня: у него огромные залы, а ходит он в чудесной бархатной шубе. Ве-и-ви-на-а-вина... Елисеевы братья бывшие. Неизвестный господин, притащивший пса к дверям своей роскошной квартиры, помещавшейся в бельэтаже, позвонил, а пес тотчас поднял глаза на большую, черную с золотыми буквами карточку, висящую сбоку широкой, застекленной волнистым и розовым стеклом двери. Повернув лицо к ночному небу, Уламр посмотрел на звезды Три первых буквы он сложил сразу: пэ-ер-о "про". Но дальше шла пузатая двубокая дрянь, неизвестно что означающая. Волчонок понимал только одно: звуки были непривычные, странные, а значит, неизвестные и страшные, -- ведь неизвестное было одним из основных элементов, из которых складывался страх. "Неужто пролетарий"? Подумал Шарик с удивлением... Долго говорили с ним и наконец увидели, что он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Песня на берегу моря уже умолкла, и старухе вторил теперь только шум морских волн, - задумчивый, мятежный шум был славной второй рассказу о мятежной жизни. Это сбивало его с толку: ведь он полз сквозь что-то твердое! Сэр Фрэнсис Кромарти, поставив свои часы по местному времени, сделал Паспарту такое же замечание, как и Фикс. Всем даже страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекал себя. Об их дальнейшей судьбе мне ничего не известно. "Быть этого не может". Он поднял нос кверху, еще раз обнюхал шубу и уверенно подумал: Поэтому выход из пещеры казался ему стеной -- стеной света. Оказалось, что исправник, заседатель земского суда, стряпчий и писарь, так же как Владимир Дубровский, няня Егоровна, дворовый человек Григорий, кучер Антон и кузнец Архип пропали неизвестно куда. Однако все обошлось благополучно. Волчонок продолжал смотреть и от любопытства даже позабыл, что надо рычать, забыл даже про свой испуг. Нет, здесь пролетарием не пахнет. Ученое слово, а бог его знает что оно значит. Я нанял квартиру на имя Соланж. Я не знал для нее другого имени, и она не знала для меня другого имени, нежели Альберт. Именно необъяснимому, ибо тень на каминной трубе не была тенью Джорджа Беннета и вообще никакой другой человеческой тенью это был страшный, уродливый, богопротивный силуэт, исчадие самых потаенных глубин ада; бесформенная мерзость, не поддающаяся описанию и недоступная восприятию слабого человеческого рассудка. За розовым стеклом вспыхнул неожиданный и радостный свет, еще более оттенив черную карточку. А тут случилось несчастье. Живем мы в старом доме, нас давно выселяли из него, но куда денешься? А одна леди поняла требование м-сье Майяра буквально и, высунув язык, оказавшийся необыкновенно длинным, покорно схватила его обеими руками да так и держала до конца обеда. Вот в этом доме, мы уже и пришли... А, Коля, ты уже здесь? Архип побежал в сени - двери были отперты. Архип запер их на ключ, примолвя вполголоса: как не так, отопри! Результат я умножил на длину бочки - и получил ее емкость в кубических дюймах. Осел идет - кричит по-ослиному, собака идет - лает по-собачьи, кот идет - мяукает по-кошачьи. Паспарту, обычно такой румяный, был бледен от волнения. Генерал Иволгин и князь Мышкин! - Сейчас? Теперь? Я дала ему вина и вареной свинины... А через четыре дня дала уже и всю себя... Он провел Зура сквозь лабиринт огромных валунов, и путники очутились в местах, где обычно охотились тигры. Но мне уж не нравился он тогда - только поет да целуется, ничего больше! Дюймовочка стала у порога, как нищенка, и попросила подать ей кусочек ячменного зерна она два дня ничего не ела! Дверь совершенно бесшумно распахнулась, и молодая красивая женщина в белом фартучке и кружевной наколке предстала перед псом и его господином. Первого из них обдало божественным теплом, и юбка женщины запахла, как ландыш. Он поделился своим проектом с сестрой Мартой и ее мужем, Леоном Фортэном. Вот это да, это я понимаю, - подумал пес. - Пожалуйте, господин Шарик, иронически пригласил господин, и Шарик благоговейно пожаловал, вертя хвостом. Великое множество предметов нагромождало богатую переднюю. - Что ж, сумасшедшему, как я уже говорил, далеко не обязательно быть дураком, и я убежден, что его метод лечения оказался гораздо удачнее прежнего. "Восстановится - как странно звучит это слово", - подумала Лоран, вспомнив о холодном трупе на операционном столе. Тут же запомнилось зеркало до самого пола, немедленно отразившее второго истасканного и рваного Шарика, страшные оленьи рога в высоте, бесчисленные шубы и галоши и опаловый тюльпан с электричеством под потолком. - А потом, может быть, это кло-де-вужо слишком крепкое, знаете ли, слишком забористое... Молодые воины привели в порядок свое оружие, накоптили мяса, на- пекли съедобных корней и отправились в путь, когда солнце только пока- залось над противоположным беретом Большой реки. Корабль мог обойти за меньший срок вокруг света, как мне говорили. - Ну, и что ж ты, так и видел домового? - Нет, я его не видал, да его и видеть нельзя, - отвечал Ильюша сиплым и слабым голосом, звук которого как нельзя более соответствовал выражению его лица, - а слышал... Песня на берегу моря уже умолкла, и старухе вторил теперь только шум морских волн, - задумчивый, мятежный шум был славной второй рассказу о мятежной жизни. Прощайте. Я обратно туда же и расскажу Ипполиту. - Где же вы такого взяли, Филипп Филиппович? - Да, madame,- просто, почти весело ответила Мещерская. - Улыбаясь, спрашивала женщина и помогала снимать тяжелую шубу на черно-бурой лисе с синеватой искрой. - Батюшки! До чего паршивый! - Вздор говоришь. Крот опять заткнул дыру в потолке и проводил дам обратно. - А ты не врешь? Дай честное слово! - Джек даже вскочил от возбуждения. - Я с величайшим удовольствием. Но мы, впрочем, увидим. Ей не хотелось расставаться со мной. Но пребывание в течение двух дней вне дома могло бы вызвать расспросы, очень опасные в то время для Соланж. Где паршивый? - Строго и отрывисто спрашивал господин. По снятии шубы он оказался в черном костюме английского сукна, и на животе у него радостно и неярко сверкала золотая цепь. Он привык не ощущать рядом с собой никакого другого запаха. - Погоди-ка, не вертись, фить... Да не вертись, дурачок. Я сомневался только в первых днях после отплытия, когда не следил за временем. Потом к ним пришли с визитом другие майские жуки, которые жили на том же дереве. Гм!.. Это не парши... Да стой ты, черт... Гм! Любой мальчишка в эту пору начинает тосковать и считать дни до лета. - Что ему от меня нужно, как ты думаешь. Я раз видел как он прошел по улице мимо Луэллина, едва удостоив его кивка. К тому времени Темпест-Маунтин уже более ста лет был обителью Затаившегося Страха. А-а. Это ожог. Какой же негодяй тебя обварил? В конце концов это могло быть лишь обычной сплетней. А? Да стой ты смирно!.. Повар, каторжник повар! - Жалобными глазами молвил пес и слегка подвыл. - Зина, - скомандовал господин, - в смотровую его сейчас же и мне халат. Мне решительно все равно, кто он такой". Глядя в сторону, он собирался уже пройти мимо Воона, но, к его удивлению, услышал обращенный к себе оклик, дружелюбный и полушутливый: Женщина посвистала, пощелкала пальцами и пес, немного поколебавшись, последовал за ней. Он видел, как ястреб камнем упал вниз, пронесся над землей, почти задевая траву крыльями, вонзил когти в куропатку, пронзительно вскрикнувшую от смертельной боли и ужаса, и взмыл ввысь, унося ее с собой. И Варя тоже. - Вот видите, вы говорите, людей нет честных и сильных, и что все только ростовщики; вот и явились сильные люди, ваша мать и Варя. Они вдвоем попали в узкий тускло освещенный коридор, одну лакированную дверь миновали, пришли в конец, а затем попали налево и оказались в темной каморке, которая мгновенно не понравилась псу своим зловещим запахом. Тьма щелкнула и превратилась в ослепительный день, причем со всех сторон засверкало, засияло и забелело. Я хорошо умел считать в уме и мог складывать и вычитать, умножать и делить ряды цифр без помощи пера и карандаша. - Что ж, если бы его поймали, сэр Фрэнсис, - ответил мистер Фогг, - его подвергли бы наказанию, по отбытии которого он спокойно бы вернулся на родину. Э, нет, - мысленно завыл пес, - извините, не дамся! Наконец, князь встал и сказал, что ждать больше не может. Поклянитесь, что вы не выдадите меня и поможете мне спастись. Лучше я возьму себе ветчины. "Никогда не знаешь толком, чем тебя кормят за столом у этих провинциалов, - подумал я про себя. Понимаю, о черт бы взял их с их колбасой. Это меня в собачью лечебницу заманили. Вот мой сынок, твой будущий муж! Вы славно заживете с ним у нас в тине. Сейчас касторку заставят жрать и весь бок изрежут ножами, а до него и так дотронуться нельзя. Вы знали, что дорога... - Отнюдь нет. Но я знал, что какое-нибудь препятствие рано или поздно встретится на моем пути. - Э, нет, куда?! - Закричала та, которую называли Зиной. Пес извернулся, спружинился и вдруг ударил в дверь здоровым боком так, что хрястнуло по всей квартире. Потом, отлетел назад, закрутился на месте как кубарь под кнутом, причем вывернул на пол белое ведро, из которого разлетелись ты. Во время верчения кругом него порхали стены, уставленные шкафами с блестящими инструментами, запрыгал белый передник и искаженное женское лицо. В первом случае при каждом делении ошибка уменьшается, а во втором непрерывно увеличивается. - Куда ты, черт лохматый?.. - Кричала отчаянно Зина, - вот окаянный! Где у них черная лестница?.. - Соображал пес. Действуя таким образом, мы избавились от необходимости содержать целый штат надзирателей, которые обходятся недешево. Раз ночью, когда она лежала в своей колыбельке, через разбитое оконное стекло пролезла большущая жаба, мокрая, безобразная! Он первый научился ловким ударом лапы опрокидывать их навзничь. Он развернулся и комком ударил наобум в стекло, в надежде, что это вторая дверь. Мы проехали около двух миль сквозь эту сырую мрачную чащу, и вот наконец нашим взорам предстал Maison de Sante. - Очевидно, функции центральной нервной системы еще не вполне восстановились, - авторитетно сказал Керн, - Но я надеюсь, что они скоро восстановятся, а вместе с ними восстановится и движение. Туча осколков вылетела с громом и звоном, выпрыгнула пузатая банка с рыжей гадостью, которая мгновенно залила весь пол и завоняла. Настоящая дверь распахнулась. - Стой, с-скотина, - кричал господин, прыгая в халате, надетом на один рукав, и хватая пса за ноги, - Зина, держи его за шиворот, мерзавца. Печальная природа разразилась дождем, тем бурным, холодным потоком дождя, который предвещает зиму. Ах ты бедняжка! сказала полевая мышь: она была, в сущности, добрая старуха. - Ба... Батюшки, вот так пес! Еще шире распахнулась дверь и ворвалась еще одна личность мужского пола в халате. Но тоска одиночества по-прежнему мучила его... Однажды вечером Ун и Зур отправились вместе с пещерным львом на охоту. Давя битые стекла, она кинулась не ко псу, а к шкафу, раскрыла его и всю комнату наполнила сладким и тошным запахом. Миновав станцию Кальян, он оставил вправо железнодорожную ветку, которая через Кандаллах и Пуну ведет на юго-восток Индии, и вскоре достиг станции Пауэлл. Ну, на сегодня довольно. Поставьте голову на место. Достаточно взглянуть на него, увидеть его медлительные, почти вялые движения, его высохшее лицо, его словно высеченный резцом ваятеля корпус, его атлетическое телосложение, чтобы почувствовать огромную дремлющую в нем силу, железную, ничем не сокрушимую и непреклонную волю. Казалось бы, тут я столкнулся с действительно непреодолимым препятствием. А его мать стояла перед ними на коленях и молчала, не находя ни слез, ни слов, чтобы умолять о пощаде. Она в совершенстве владела этим искусством. Обращаться с луком она научилась у индейцев племени юма; последние остатки этого некогда могучего племени можно до сих пор встретить в дельте Миссисипи, у залива Атчафалая, и в окрестностях Пойнт Купе. Лес в этом месте почти вплотную подходил к воде, весь ощетинившийся колючка- ми и опутанный лианами. Затем личность навалилась на пса сверху животом, причем пес с увлечением тяпнул ее повыше шнурков на ботинке. Стол был сервирован роскошно, сплошь уставлен блюдами и ломился от всевозможных тонких яств. Все так же безмолвно прошел впереди Кристин в спальню и, когда они раздевались, старался не смотреть на жену, тогда как обычно они в это время весело делились впечатлениями, и он с расстегнутыми болтавшимися подтяжками и зубной щеткой в руке стоял перед Кристин, рассказывая подробно обо всем, что делал днем. Личность охнула, но не потерялась. Тошнотворная жидкость перехватила дыхание пса и в голове у него завертелось, потом ноги отвалились и он поехал куда-то криво вбок. Разбойник - во двор. А тут его осел копытом лягнул. Через двадцать шагов экипаж остановился. Соланж высунула голову из окошка, как бы чувствуя, что я еще не ушел. Волчонок вздрогнул, но не выпустил крыла. Птица клюнула его еще и еще раз. Обычно она смирялась не так легко -- значит, эти поездки не были ей особенно дороги. Через час после отъезда из Бомбея поезд, пройдя по мосту, пересек остров Солсетт и вступил на материк. Спасибо, кончено, - мечтательно подумал он, валясь прямо на острые стекла: - прощай, москва! В появились разбойники и распространили ужас по всем окрестностям. Не видать мне больше чичкина и пролетариев и краковской колбасы. Иду в рай за собачье долготерпение. Братцы, живодеры, за что же вы меня? И тут он окончательно завалился на бок и издох. А жены доктора Медли и доктора Оксборро из Восточной амбулатории были очень уж непривлекательны: одна - увядшая, напоминавшая белого кролика, другая - нудная святоша, которая в течение целых шестидесяти минут (по купленным у фирмы "Ридженси" дешевым часам) говорила о миссионерстве в Западной Африке. Когда он воскрес, у него легонько кружилась голова и чуть-чуть тошнило в животе, бока же как будто не было, бок сладостно молчал. Миновали дни, -- быть может, много дней, -- и он спустился так низко, что обдал меня своим едким дыханьем. Ах, уж это его кваканье - вот так: о-о-гх! о-о-о-гх! В реке росло множество кувшинок; их широкие зеленые листья плавали по поверхности воды. А он, бедняга, был так счастлив, что не знал, как нас благодарить, готов был просто задушить нас в объятиях. Пес приоткрыл правый томный глаз и краем его увидел, что он туго забинтован поперек боков и живота. Но страшная правда силой вторглась в душу, овладела ею, опалила противящийся разум. "Однако нелегко найти Диану по вкусу Брике", - думал Керн, разглядывая широкие ступни и мозолистые руки трупов. "Все-таки отделали, сукины дети, подумал он смутно, - но ловко, надо отдать им справедливость". Нет для ослабевшего, больного рассудка аргумента более убедительного, нежели argumentum ad absurdum {Доказательство посредством приведения к нелепости (лат.).}. одним словом, передайте им мое сердечное пожелание того, чего они сами себе желали в четверг, вечером, при звуках баллады Шопена; они помнят... Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре. - А знаете, князь, вы мне очень нравитесь. Давешний ваш случай у меня из ума нейдет. - "От севильи до гренады... В тихом сумраке ночей", - запел над ним рассеянный и фальшивый голос. - спрашивает петух. - Вижу я, - отвечает осел, - сидят за столом разбойники, едят и пьют. - До чего мы дожили, кто бы подумал... - Тише! Все кругом говорило о недавней схватке и о том, что, выиграв эту схватку, рысь ушла к себе в нору. Что пользы рассказывать о долгих, долгих часах нечеловеческого ужаса, когда я считал удары стального серпа! Волчонок уже не помнил себя от ярости, воинственная кровь предков поднялась и забушевала в нем. Три просвета между стволами были настолько узки, что человек не мог протиснуться между ними; сквозь два просвета Ун и Зур кое-как пролеза- ли боком, но ни тигр, ни лев не сумели бы этого сделать. Пес удивился, совсем открыл оба глаза и в двух шагах увидел мужскую ногу на белом табурете. Он засмеялся и пошел, куда захотелось ему, - к одной красивой девушке, которая пристально смотрела на него; пошел к ней и, подойдя, обнял ее. Улегшись в постель, отодвинулся на самый край, подальше от Кристин, и когда почувствовал, что она сделала легкое движение по направлению к нему, он притворным храпом, долгим и громким, остановил ее. - А еще, - заявил во всеуслышание, перестав шептать, приятель предыдущего оратора, - был здесь Буллар-волчок. Может быть, он хотел меня задобрить, чтобы я почаще отсылал людей обратно на работу в его проклятые рудники! Что именно продолжал я сознавать, не берусь ни определять, ни даже описывать; однако было потеряно не все. Штанина и кальсоны на ней были поддернуты, и голая желтая голень вымазана засохшей кровью и иодом. Угодники! - Подумал пес, - это стало быть я его кусанул. И он нашел. Это был тридцатилетний бур с длинной волнистой бородой. Тебя больше не будут звать Дюймовочкой! сказал эльф. Удача всегда сопутствует новичкам. Рожденный, чтобы стать охотником (хотя сам он и не знал этого), волчонок напал на дичь сразу около пещеры, в первую же свою вылазку на свет божий. Моя работа. Ну, будут драть! - "Р-раздаются серенады, раздается стук мечей!". Сумерки уже сгустились, когда юноши наконец закончили свою рабо- ту. Ты зачем, бродяга, доктора укусил? А? Зачем стекло разбил? Старуха не раздевалась в эту ночь; кроме приказных никто в доме не смыкал глаза. Для того чтобы вычислить объем бочки в кубических мерах и в мерах жидких тел, я должен сначала узнать наименьший и наибольший диаметры и высоту, выраженные в общепринятых мерах длины, то есть в футах и дюймах или в любых делениях линейки. А? У-у-у - жалобно заскулил пес. - Ну, ладно, опомнился и лежи, болван. - Как это вам удалось, Филипп Филиппович, подманить такого нервного пса? В эти мгновения томящего ужаса я все-таки видел и легкое, едва заметное колыханье черного штофа, которым была обита зала. - Хорошо сказано, мой мальчик! Будьте же командиром ваших Молокососов, вербуйте сколько хотите волонтеров и превратите их в солдат. - Я было хотел вас познакомить с Ипполитом, - сказал Коля, - он старший сын этой куцавеешной капитанши и был в другой комнате; нездоров и целый день сегодня лежал. - Спросил приятный мужской голос и триковая кальсона откатилась книзу. Запахло табаком и в шкафу зазвенели склянки. - Лаской-с. Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом. И разговаривали с ним, а он отвечал, если хотел, или молчал, а когда пришли старейшие племени, он говорил с ними, как с равными себе. Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. розою в волосах. "И портрет этот достанется врагу моего семейства, - подумал Владимир, - он заброшен будет в кладовую вместе с изломанными стульями, или повешен в передней, предметом насмешек и замечаний его псарей - а в ее спальней, в комнате... Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать. Они напрасно думают, что террор им поможет. вон это, должно быть, Синдеевская роща... Да как же это я сюда зашел? С этой целью он старался изменить мягкий от природы характер слона и довести его до состояния бешенства, называемого по-индийски "муч". Нет-с, нет-с, не поможет, какой бы он ни был: белый, красный и даже коричневый! Террор совершенно парализует нервную систему. Зина! Надо было также остерегаться огромных шершней, шес- ти семи укусов которых было достаточно, чтобы убить человека. Когда я положил в рот первый кусок, в мозгу моем вдруг мелькнул обрывок мысли, окрашенной радостью, надеждой. - Что ж, - говорит собака, - пойдем. Пошли они вместе. Я купил этому прохвосту краковской колбасы на один рубль сорок копеек. В сущности, он и не доверялся никогда; он рассчитывал на генерала, чтобы только как-нибудь войти к Настасье Филипповне, хотя бы даже с некоторым скандалом, но не рассчитывал же на чрезвычайный скандал: генерал оказался решительно пьян, в сильнейшем красноречии, и говорил без умолку, с чувством, со слезой в душе. Было уже поздно, когда Ун и Зур добрались наконец до места слия- ния Большой реки с ее правым притоком. Мозг его работал в потемках. И все-таки его выводы были не менее четки и определенны, чем выводы людей. Это уже были сознательные поступки -- результат появившейся способности обобщать явления мира. Были у нас, например, пациенты, вообразившие себя цыплятами. Потрудитесь накормить его, когда его перестанет тошнить. Леночка! подушку... милая! Леночка, восьмилетняя девочка, немедленно сбегала за подушкой и принесла ее на клеенчатый, жесткий и ободранный диван. Значит, крысы уже перегрызли его. Нечеловеческим усилием я заставлял себя лежать тихо. Зверь отступил, глухо рыча, и остановился в нерешительности. Это был процесс Марии Антуанетты. Процесс начался 4 октября и продвигался быстро; 14 октября Мария Антуанетта предстала перед революционным трибуналом; 16-го в четыре часа утра состоялся приговор; в тот же день в одиннадцать часов она взошла на эшафот. Большинство пассажиров знало об этом перерыве в железнодорожном пути. Едва успел я снова опустить голову, и в мозгу моем пронеслось то, что лучше всего назвать недостающей половиной идеи об избавлении, о которой я уже упоминал и которой первая часть лишь смутно промелькнула в моем уме, когда я поднес еду к запекшимся губам. Захрустели выметаемые стекла и женский голос кокетливо заметил: Тут направо, в углу, в отдельной комнатке, как старинный обычный посетитель, расположился Ардалион Александрович, с бутылкой пред собой на столике и в самом деле с Indйpendance Belge в руках. Там, понимаешь, столько насказано, что всего не упомнишь: ну, конечно, черные, кипящие смолой глаза,- ей-богу, так и написано: кипящие смолой!-черные, как ночь, ресницы, нежно играющий румянец, тонкий стан, длиннее обыкновенного руки,- понимаешь, длиннее обыкновенного!- маленькая ножка, в меру большая грудь, правильно округленная икра, колена цвета раковины, покатые плечи,- я многое почти наизусть выучила, так все это верно! Если бы так было, извините, князь, я бы над вами посмеялся и стал бы вас презирать. Она хлопала крыльями поразительно удачно - вот так! Но только взял, как уж и бросил. Тогда поняла я, что стала стара... Ун приз- нал, что Зур прав, и уступил. - Иди! Тома сделается женщиной. Вы хотите, Тома, сейчас же получить тело? Я вздохнул свободней. Я понял, что мне уготована, по крайней мере, не самая злая участь. Прости меня! Ради бога, прости. Все, что я говорил, только слова, я этого не думаю. Я крепко заснула, но тотчас же проснулась... Нынче я стала женщиной! - Послушайте, мадам, - сказал он приветливо, обращаясь к старухе. - Краковской! Господи, да ему обрезков нужно было купить на двугривенный в мясной. Там живут холодные и лживые люди. я не знала их змеиного языка. Смерть Оли Мещерской пленила ее новой мечтой. Теперь Оля Мещерская - предмет ее неотступных дум и чувств. Краковскую колбасу я сама лучше сьем. - Только попробуй. Я тебе сьем! Это отрава для человеческого желудка. Взрослая девушка, а как ребенок тащишь в рот всякую гадость. Волчонок то выбивался на поверхность, то уходил с головой под воду. Том собрал вещи в десять минут, - все, кроме тех, которые предстояло укладывать тете Полли и Мэри. Казалось, темнота увеличивает каждый час вдвое и как будто что-то материальное удерживает колесики моих часов и движение времени. - Я тут беседовал с вашим мужем и узнал, что вы очень нуждаетесь. Но постепенно он привык к запаху второго человека. Не сметь! Предупреждаю: ни я, ни доктор Борменталь не будем с тобой возиться, когда у тебя живот схватит... Потом был безмолвный провал пустоты. Но тотчас шум и движение, касание -- и трепет охватил весь мой состав. - Итак, по вашему мнению, декрет Учредительного Собрания, заменивший виселицу гильотиной, был филантропической ошибкой, и что лучше быть повешенным, чем обезглавленным. - Верю, что этот маленький француз совершит большие дела, - сказал он улыбаясь. Разбойник - в дверь. А тут собака его за ногу схватила. Он беспрестанно стремился добраться туда. Жизнь, быстро растущая в нем, толкала его к стене света. "Всех, кто скажет, что другая здесь сравняется с тобой...". Мягкие дробные звоночки сыпались в это время по всей квартире, а в отдалении из передней то и дело слышались голоса. О! О!.. Я рассердилась! Я закипела, как смола! Звенел телефон. Зина исчезла. Филипп Филиппович бросил окурок папиросы в ведро, застегнул халат, перед зеркальцем на стене расправил пушистые усы и окликнул пса: А бедной крошке было так тяжело навсегда распроститься с красным солнышком! Видит хозяин: ослабел осел, не годится больше для работы - и выгнал его из дому. - Фить, фить. Ну, ничего, ничего. Идем принимать. Раз ударил меня в лицо... А я, как кошка, вскочила ему на грудь да и впилась зубами в щеку... Пес поднялся на нетвердые ноги, покачался и подрожал, но быстро оправился и пошел следом за развевающейся полой Филиппа Филипповича. Опять пес пересек узкий коридор, но теперь увидел, что он ярко освещен сверху розеткой. Один из этих кусков я сложил втрое, придавил и разрезал. Солнце так славно грело, и ласточка спросила, не хочет ли девочка отправиться вместе с ней, пускай сядет к ней на спину, и они полетят в зеленый лес! Паспарту, проснувшись, смотрел в окно и не мог поверить, что он пересекает Индию в поезде Великой индийской полуостровной железной дороги. Как он справедливо заметил, это была система простая, ясная, никакого беспокойства не доставляла, никакого - даже самого ничтожного! Когда же открылась лакированная дверь, он вошел с Филиппом Филипповичем в кабинет, и тот ослепил пса своим убранством. - Не слыхал. Никогда не слыхал... - И не услышишь. Прежде всего, он весь полыхал светом: горело под лепным потолком, горело на столе, горело на стене, в стеклах шкафов. Скоро лес придвинулся вплотную к реке, и, так как на опушке он был совершенно непроходим, путники свернули вправо и углубились в бамбуковую чащу. Свет заливал целую бездну предметов, из которых самым занятным оказалась громадная сова, сидящая на стене на суку. Секретарь, стоявший рядом с ним, перелистывал депеши и по указанию президента быстро делал на них пометки. На тарелке у каждого уже стояла чашка горячего бульона, за нею последовал салат из цыплят, латука и каких-то незнакомых острых приправ. То, что я увидел, меня озадачило и поразило. Размах маятника увеличился почти на целый ярд. Вам не кажется? - ЧуднОе? Немного не того! Вам в самом деле так кажется? Но, независимо от этой материальной выгоды, визит Оуэна ободрил и Эндрью и Кристин. Отвечай, хитрец, отвечай мне, ненасытное сердце: чем, чем я накормлю моих сиротских детей? - Ложись, - приказал Филипп Филиппович. Противоположная резная дверь открылась, вошел тот, тяпнутый, оказавшийся теперь в ярком свете очень красивым, молодым с острой бородкой, подал лист и молвил: И эти ограничения и запреты были законом. Зур сказал вполголоса: - Люди пришли возобновить союз с пещерным львом. Троекуров приезжал на другой же день на место пожара и сам производил следствие. - Да, разумеется, - подтвердил я, - разумеется. - Ну, как себя чувствует новорожденная? - Он осмотрел ее и остался доволен. У меня были с собой часы, подаренные матерью, и я любовно прислушивался к их бодрому тиканью. может быть, молилась. С моря поднималась туча - черная, тяжелая, суровых очертаний, похожая на горный хребет. Около пяти, когда они сидели за чаем, у дверей раздался звонок. - Прежний... Тотчас бесшумно исчез, а Филипп Филиппович, распростерши полы халата, сел за громадный письменный стол и сразу сделался необыкновенно важным и представительным. Нет, это не лечебница, куда-то в другое место я попал, - в смятении подумал пес и привалился на ковровый узор у тяжелого кожаного дивана, - а сову эту мы разьясним... Дверь мягко открылась и вошел некто, настолько поразивший пса, что он тявкнул, но очень робко... - Спросим его, почему он сделал это? Спросили его об этом. - Молчать! Ба-ба, да вас узнать нельзя, голубчик. Вошедший очень почтительно и смущенно поклонился Филиппу Филипповичу. Не бывать же этому! Рыбки столпились внизу, у стебля, на котором держался лист, и живо перегрызли его своими зубами; листок с девочкой поплыл по течению, дальше, дальше... - Хи-хи! Вы маг и чародей, профессор, - сконфуженно вымолвил он. Что все вы знаете, молодые? Эхе-хе!.. Смотрели бы в старину зорко - там все отгадки найдутся... - Снимайте штаны, голубчик, - скомандовал Филипп Филиппович и поднялся. Девочке стало ужасно жаль ее, она очень любила этих милых птичек, которые целое лето так чудесно пели ей песенки, но крот толкнул птичку своими короткими лапами и сказал: Года два-три тому назад этот джентльмен действительно был главным врачом этой лечебницы, но сам помешался и превратился, таким образом, в пациента. Я заводил их дважды в сутки - перед сном и при вставании утром - и не боялся, что они внезапно остановятся. Господи исусе, - подумал пес, вот так фрукт! На голове у фрукта росли совершенно зеленые волосы, а на затылке они отливали в ржавый табачный цвет, морщины расползались на лице у фрукта, но цвет лица был розовый, как у младенца. Челюсти его сомкнулись, птичьи косточки хрустнули, и он почувствовал на языке теплую кровь. "Система поблажек", с необходимыми поправками, вновь заняла свое место в chateau. Левая нога не сгибалась, ее приходилось волочить по ковру, зато правая прыгала, как у детского щелкуна. До того, как я упал, я насчитал пятьдесят два шага, а после того, как встал и пошел сызнова, насчитал их сорок восемь. На борту великолепнейшего пиджака, как глаз, торчал драгоценный камень. От интереса у пса даже прошла тошнота. Тяу, тяу!.. В действительности же эти замечательные часы, поставленные по Гринвичскому меридиану, который проходит приблизительно на семьдесят семь градусов западнее, должны были отставать - и отставали - на четыре часа. - и как... Тут сосед и, по-видимому, один из приятелей говорившего, положил ему руку на плечо и прошептал на ухо несколько слов; тот немедленно оборвал свою речь и опустился на стул. - Он легонько потявкал. - Молчать! Как сон, голубчик? - Хе-хе. Мы одни, профессор? Это неописуемо, - конфузливо заговорил посетитель. - Пароль д'оннер - 25 лет ничего подобного, - субьект взялся за пуговицу брюк, - верите ли, профессор, каждую ночь обнаженные девушки стаями. - О, нет, - отвечал Коля, как раз столкнувшийся вместе с ними в воротах дома, - я здесь давным-давно, с Ипполитом, ему хуже, сегодня утром лежал. Мы подъехали к воротам. Я заметил, что они приотворены и какой-то человек выглядывает из-за них. Эта голова, которая говорила, эти глаза, которые смотрели на меня, эти губы, которые целовали мои губы, то были губы, глаза, голова Соланж. Я положительно очарован. Вы - кудесник. - Хм, - озабоченно хмыкнул Филипп Филиппович, всматриваясь в зрачки гостя. - Почему, сэр Фрэнсис? - Потому что железная дорога останавливалась у подошвы этих гор и далее приходилось продолжать путь в паланкине или верхом до станции Кандаллах, расположенной на противоположном склоне. Присутствие травоядных успокаивало их: ни сайги, ни антилопы, ни гауры не станут спокойно пастись по соседству с тиграми. Но Дюймовочка не хотела так бросить полевую мышь она ведь знала, что старуха очень огорчится. Тот совладал, наконец, с пуговицами и снял полосатые брюки. Мяса было столько, что хватило бы для пира сынов Енаковых {1}. Под ними оказались невиданные никогда кальсоны. Сќест! Третий день носа не кажете, а она денег ждет. Среди частых и трудных усилий припомнить, среди упорных стараний собрать разрозненные приметы того состояния кажущегося небытия, в какое впала моя душа, бывали минуты, когда мне мнился успех; не раз -- очень ненадолго -- мне удавалось вновь призвать чувства, которые, как понимал я по зрелом размышленье, я мог испытать не иначе, как во время своего кажущегося беспамятства. Я сел, предавшись размышлениям о бедной королеве, которую я видел столь красивой, столь счастливой, столь любимой; которую накануне, когда ее везли на тележке на эшафот, толпа сопровождала своими проклятиями, и которая теперь, в этот час, после того, как голову ее отделили от туловища, покоится в гробу бедных. Благодарю тебя, милая крошка! сказала больная ласточка. Они были кремового цвета, с вышитыми на них шелковыми черными кошками и пахли духами. Пес не выдержал кошек и гавкнул так, что субьект подпрыгнул. - Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек имеет только речь, руки и ноги... У второго мальчика, Павлуши, волосы были всклоченные, черные, глаза серые, скулы широкие, лицо бледное, рябое, рот большой, но правильный, вся голова огромная, как говорится, с пивной котел, тело приземистое, неуклюжее. - Ай! - Я тебя выдеру! Не бойтесь, он не кусается. - Простите, madame, вы ошибаетесь: я женщина. И виноват в этом - знаете кто? Ну, все-таки ушли они. Тогда и я пошла... А на другой день взяли меня ваши, но скоро отпустили. - Я не кусаюсь? - Удивился пес. Из кармана брюк вошедший выронил на ковер маленький конвертик, на котором была изображена красавица с распущенными волосами. Смотрел, смотрел и увидел: светится невдалеке огонек. Всем даже страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекал себя. Субьект подпрыгнул, наклонился, подобрал ее и густо покраснел. розою в волосах. "И портрет этот достанется врагу моего семейства, - подумал Владимир, - он заброшен будет в кладовую вместе с изломанными стульями, или повешен в передней, предметом насмешек и замечаний его псарей - а в ее спальней, в комнате... Лоран позвонила Керну. Он тотчас пришел из своего кабинета. - Вы, однако, смотрите, - предостерегающе и хмуро сказал Филипп Филиппович, грозя пальцем, - все-таки, смотрите, не злоупотребляйте! Стайка из пяти шести дхолей приблизилась к костру, жадно вдыхая соблазнительный запах жареного мяса. Несмотря на то, что он был ее отцом и, по закону, имел над ней власть, он прекрасно понимал, насколько эта власть призрачна. Первым его побуждением было перейти на другую сторону дороги и уклониться таким образом от встречи с этим человеком. - Я не зло... - Смущенно забормотал субьект, продолжая раздеваться, - я, дорогой профессор, только в виде опыта. - А эти мальчики? - Завербованные мною волонтеры. - Хорошо бы нам разведать другие земли для охоты. - Ну, и что же? Какие результаты? - Строго спросил Филипп Филиппович. Субьект в экстазе махнул рукой. - 25 Лет, клянусь богом, профессор, ничего подобного. Ничего не потеряно. У меня в запасе два дня. вот мы и здесь. Князь уже не возражал против визита и следовал послушно за генералом, чтобы не раздражить его, в твердой надежде, что генерал Соколович и все семейство его мало-по-малу испарится как мираж и окажутся несуществующими, так что они преспокойно спустятся обратно с лестницы. Последний раз в 1899-м году в париже на рю де ла пэ. - Мы пойдем к нему в пещеру, когда он проснется, - сказал Ун. Затем она стала расцветать, развиваться не по дням, а по часам. Уж тяжела стала я, и ослабели крылья, и перья потускнели... - А еще, - сказал кто-то из сидевших за столом, - был здесь премилый проказник, который принимал себя за понюшку табака и все страдал, что никак не может зажать самого себя между указательным и большим пальцами. - А почему вы позеленели? Лицо пришельца затуманилось. - Проклятая жиркость! ("Жиркость" - сов. учреждение по изготовлению косметических средств). Вы не можете себе представить, профессор, что эти бездельники подсунули мне вместо краски. - Нет, я несомненно ослышался! Ведь не хотите же вы сказать, что никогда не слыхали ни об ученейшем докторе Смоле, ни о знаменитом профессоре Перро?! Вы только поглядите, бормотал субьект, ища глазами зеркало. Ун приз- нал, что Зур прав, и уступил. - Иди! Доехав до рощи, всадник соскочил с лошади и привязал ее к дереву. - Им морду нужно бить! - Свирепея, добавил он. - Что же мне теперь делать, профессор? - А еще, - сказал кто-то из сидевших за столом, - был здесь премилый проказник, который принимал себя за понюшку табака и все страдал, что никак не может зажать самого себя между указательным и большим пальцами. И она рассказала мне эту сказку. "Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. От взгляда Жана не ускользнуло, что у подростка приятная внешность, что одет он опрятно и что в нем нет ничего от классического типа открывателя каретных дверей[]. У него не возникло ни малейшего подозрения. Петля захлестнула колышек на носу челнока, и человек перетащил его к себе; он прыгнул в него, взял весла, которые лежали на дне, и, вставив их в уключины, переправился на другой берег, подведя челнок к месту, где он стоял раньше. - Спросил он плаксиво. - Хм, обрейтесь наголо. - Профессор, - жалобно восклицал посетитель, - да ведь они опять седые вырастут. Кроме того, мне на службу носа нельзя будет показать, я и так уже третий день не езжу. Ветер выл и ревел, и толкал меня то в спину, то в грудь. Малый был неказистый, - что и говорить! - а все-таки он мне понравился: глядел он очень умно и прямо, да и в голосе у него звучала сила. У! Какой он был тоже гадкий, противный! Точь-в-точь мамаша. - И Александра Михайловна с ними, о боже какое несчастье! Эх, профессор, если бы вы открыли способ, чтобы и волосы омолаживать! Предоставь это дело мне, я знаю как с ней обращаться. Он уткнулся головой в лапы и завизжал. Удары посыпались с новой силой. - Ну, что же вы? Как вам нравятся тру... эти тела? Крот просил только не пугаться мертвой птицы, которая лежала там. Но ласка не отпускала волчонка. Продолжая висеть у него на шее, она добиралась до вены, где пульсирует жизнь. - Молчать-то мы будем, но если вы не Юпитер Данлеп, то можете и не говорить, кто вы. Волчонок спустился по отлогому берегу к ручью. Воды он до сих пор еще не видал. - Не сразу не сразу, мой дорогой, - бормотал Филипп Филиппович. Наклоняясь, он блестящими глазами исследовал голый живот пациента: - Ну, что ж, - прелестно, все в полном порядке. Призрачные воспоминанья невнятно говорят мне о том, как высокие фигуры подняли и безмолвно понесли меня вниз, вниз, все вниз, пока у меня не захватило дух от самой нескончаемости спуска. Он не знал, точнее, уверял, что не знает и не понимает ни одного языка, кроме голландского. Один из этих кусков я сложил втрое, придавил и разрезал. Видит хозяйка: не могу я больше мышей ловить - и задумала меня утопить в речке. Быстро так шли. Аркадэк держал меня за руку, и его рука была горяча и дрожала. Я даже не ожидал, сказать по правде, такого результата. И ему и Павлуше на вид было не более двенадцати лет. Четырехколесные телеги - пальки-гари, тележки, запряженные зебу (местная порода быков), дорожные повозки, похожие на передвижные пагоды, паланкины, пони - все было разобрано. Я гожусь только на то, чтобы целый день шлепать по грязи, заглядывать под грязные одеяла да набирать блох. Доколе переносить я тебя буду, бесстыдный и бесчестный ты человек! все, что могу помощью благороднейшего друга. Князь! По степи, влево от нас, поплыли тени облаков, пропитанные голубым сиянием луны, они стали прозрачней и светлей. Волчица отыскала эту нору, но, судя по многим признакам, рысь была там, и волчица не решилась войти к ней. "Много крови, много песен...". Одевайтесь, голубчик! Полуобгорелый кузнец с своей добычей полез вниз. Как же разделить четырехфутовую палку на дюймы и нанести на нее эти дюймы? - И вы совершенно, совершенно попали на мою идею, молодой друг мой, - воскликнул генерал восторженно, - я вас не за этою мелочью звал! Вот он, старый, важный турок, наверное, фаталист и деспот, и рядом с ним его сын, бледный и хрупкий цветок Востока, отравленный поцелуями. - "Я же той, что всех прелестней!.." - Дребезжащим, как сковорода, голосом подпел пациент и, сияя, стал одеваться. И какие чудесные цветы! Эндрью встал и сказал с холодной насмешкой: Приведя себя в порядок, он, подпрыгивая и распространяя запах духов, отсчитал Филиппу Филипповичу пачку белых денег и нежно стал жать ему обе руки. Но откос становился все более пологим, а у его подножия росла трава. Везде казаки и солдаты... дорого мне стоило быть там! Девочке стало ужасно жаль ее, она очень любила этих милых птичек, которые целое лето так чудесно пели ей песенки, но крот толкнул птичку своими короткими лапами и сказал: - Две недели можете не показываться, - сказал Филипп Филиппович, - но все-таки прошу вас: будьте осторожны. Он видел, как ястреб камнем упал вниз, пронесся над землей, почти задевая траву крыльями, вонзил когти в куропатку, пронзительно вскрикнувшую от смертельной боли и ужаса, и взмыл ввысь, унося ее с собой. - Профессор! - Из-за двери в экстазе воскликнул голос, - будьте совершенно спокойны, - он сладостно хихикнул и пропал. Рассыпной звонок пролетел по квартире, лакированная дверь открылась, вошел тяпнутый, вручил Филиппу Филипповичу листок и заявил: "Итак, всь кончено, - сказал он сам себе; - еще утром имел я угол и кусок хлеба. Однако, если впечатления того, что я назвал первой ступенью, нельзя намеренно вызвать в памяти, разве не являются они нам нежданно, неведомо откуда, спустя долгий срок? - Годы показаны неправильно. Вероятно, 54-55. Тоны сердца глуховаты. Он исчез и сменился шуршащей дамой в лихо заломленной набок шляпе и со сверкающим колье на вялой и жеваной шее. Странные черные мешки висели у нее под глазами, а щеки были кукольно-румяного цвета. Она сильно волновалась. - Сударыня! Сколько вам лет? - Путем простого вытеснения они рассчитывают сэкономить джин! Да, да, правда ваша, сказала полевая мышь. - Ха-ха-ха! - заливался смехом этот джентльмен. - Очень сурово спросил ее Филипп Филиппович. Дама испугалась и даже побледнела под коркой румян. - Я, профессор, клянусь, если бы вы знали, какая у меня драма!.. И наконец страх и послушание были отброшены в сторону напором жизни, и в один прекрасный день волчонок неверными, робкими шагами направился к выходу из пещеры. В этом доме... какой великолепный подќезд! И швейцар. На него напал панический страх. Неизвестное наконец овладело им, оно держало его в своей власти и готовилось причинить ему невыносимую боль. Это все говорят и везде пишут. Обличают. У нас все обличают. - Лет вам сколько, сударыня? - Еще суровее повторил Филипп Филиппович. День, - вернее, ночь воскресения Брике наступила. - Честное слово.. Ну, сорок пять... - Сударыня, - возопил Филипп Филиппович, - меня ждут. Странное чувство тотчас овладело мной. Лощина эта имела вид почти правильного котла с пологими боками; на дне ее торчало стоймя несколько больших, белых камней, - казалось, они сползлись туда для тайного совещания, - и до того в ней было немо и глухо, так плоско, так уныло висело над нею небо, что сердце у меня сжалось. Едва ли найдется во Франции хоть один сумасшедший дом без такого человека-чайника. Голоса подьячих доходили до него - они хозяйничали, требовали то того, то другого, и неприятно развлекали его среди печальных его размышлений. Лоран, ничего не говоря Брике, начала просматривать номера газет, в которых печатались списки погибших при крушении поезда. Не задерживайте, пожалуйста. Вы же не одна! Грудь дамы бурно вздымалась. Я остановился в недоумении, оглянулся... "Эге! Мы отвернулись, а когда он сказал нам, что можно смотреть, то перед нами оказался совсем другой человек. - Питать мы ее будем искусственно, пока не произойдет сращение швов. Так капитан Сорви-голова завербовал первого добровольца в свою роту разведчиков. На следующее утро все еще не исчезла эта натянутость между ними. - Я вам одному, как светилу науки. Но клянусь - это такой ужас... - Ох, - сказали разбойники, - надо нам отсюда поскорее уходить! Казни были в полном разгаре, гильотинировали тридцать, сорок человек в день, и на площади Революции проливался такой поток крови, что пришлось выкопать для его стока яму глубиной в три фута. Кровь оказалась очень вкусной. В зубах у него была дичь, такая же дичь, какую ему приносила мать, только гораздо вкуснее, потому что она была живая. Хворала я долго в монастыре одном. Женский монастырь. Однако что-то в этом механизме заставило меня вглядеться в него пристальней. Пока он с визгом и воем пятился назад, ласка подбежала к своему детенышу и скрылась с ним в кустах. Не могу я теперь многого видеть. - Откуда эти искры? И вот до какой поры дожила - хватило крови! А сколько любила! Да, профессор Керн. Что такое? Крушение поезда у самого вокзала? - Что с тобой? - Устала, - говорит собака, - бежала долго, вот и запыхалась. Подобно островам, разбросанным по бесконечно разлившейся реке, обтекающей их глубоко прозрачными рукавами ровной синевы, они почти не трогаются с места; далее, к небосклону, они сдвигаются, теснятся, синевы между ними уже не видать; но сами они так же лазурны, как небо: они все насквозь проникнуты светом и теплотой. - Сколько вам лет? - Яростно и визгливо спросил Филипп Филиппович и очки его блеснули. Я протянул руку и с ужасом обнаружил, что лежу у самого края круглого колодца, глубину которого я, разумеется, пока не мог определить. Голова его косну- лась плеча Зура, и Зур положил свою руку на жесткую гриву. Ненастоящим! Да ведь уже до моих ноздрей добирался запах раскаленного железа! Мне показалось, что теплые еще губы коснулись моей руки. Были у нас, например, пациенты, вообразившие себя цыплятами. Моей целью было нарезать куски по четыре дюйма каждый, чтобы потом, сложив четырехдюймовый отрезок дважды, получить один дюйм. - Пятьдесят один! - Корчась со страху ответила дама. Генерал сел на него, с намерением еще много сказать, но только что дотронулся до дивана, как тотчас же склонился на бок, повернулся к стене и заснул сном праведника. - Снимайте штаны, сударыня, - облегченно молвил Филипп Филиппович и указал на высокий белый эшафот в углу. Хочет ли Зур сопровождать ме- ня по ту сторону жилища тигров? - Клянусь, профессор, - бормотала дама, дрожащими пальцами расстегивая какие-то кнопки на поясе, - этот мориц... Огромные гавиалы скользили, рассекая волны, между островками, бесчисленные стаи водоплавающих птиц копошились у берега. После напряженного труда ужин показался им особенно вкусным. А ей любо это. Я и попросила одну подругу, у которой был гуцул, показать мне их... Я вам признаюсь, как на духу... - "От севильи до гренады..." - Рассеянно запел Филипп Филиппович и нажал педаль в мраморном умывальнике. Зашумела вода. - Клянусь богом! - Говорила дама и живые пятна сквозь искусственные продирались на ее щеках, - я знаю - это моя последняя страсть. Я обязательно разыщу их сочинения и буду изучать их с особым вниманием. Для меня устроили лабораторию в часовне на углу кладбища. Мы с тобой очень счастливы здесь вдвоем, мой друг, но должны же мы иметь каких-нибудь знакомых. - Да, друг мой, познакомить: генерал Иволгин и князь Мышкин, но что... Протяжно зарычав, зверь поднялся на ноги, обошел два раза вокруг убежища и скрылся в густом кустарнике, где виднелся узкий проход, ве- дущий к реке. Я ведь никогда ничего худого вам не делами и никогда не сделаю, видит бог! Ведь это такой негодяй! О, профессор! Он карточный шулер, это знает вся москва. Он не может пропустить ни одной гнусной модистки. На стол женщина поста вилатарелку с водою, а на края тарелки положила венок из цветов; длинные стебли цветов купались в воде, у самого же края плавал большой лепесток тюльпана. - И затем, если боль и длится всего несколько секунд, то в течение этих секунд чувствительность, личность, я - живы! Ведь он так дьявольски молод. - Дама бормотала и выбрасывала из-под шумящих юбок скомканный кружевной клок. На обнажившемся плече виднелась родинка. "Как у той, - подумал Керн. Любой здравомыслящий человек догадался бы, что тут зреет какой-то адский замысел, - уже судя по одному тому, как удивительно хорошо вели себя эти субъекты. В тридцати или сорока футах надо мной, он состоял из тех же самых, что и стены, листов. Здесь вы могли увидеть великого Кондэ, Кампеадора37, Фердинанда и его энергичную королеву; великого мореплавателя, которому принадлежит честь открытия Америки; двух знаменитых конквистадоров Кортеса и Пизарро; и прославленную своей красотой и преданностью любимому человеку индианку Малинче38. - перервал Дубровский, - где Егоровна? - В барском доме в своей светелке, - отвечал Гриша. Лаешь ты громко, голос у тебя хороший. Ты будешь петь и в барабан бить, а я буду петь и на гитаре играть. Но Керн не терял надежды, так как трупы все прибывали. Большинство пассажиров знало об этом перерыве в железнодорожном пути. Пес совершенно затуманился и все в голове у него пошло кверху ногами. Не одинаковой бывает и толщина артерий, ширина дыхательного горла даже у людей с одинаковым объемом шеи. Он выкарабкался из воды и лег. Его знакомство с внешним миром продолжалось. - Том, придется тебе собираться и ехать в Арканзас. Разделив последнюю цифру на шестьдесят девять, я получил количество кварт, а потом галлонов. Весь сезон дождей логовище оставалось под водой... - Ладно, я их подстригу покороче, прежде чем приеду к ним. - Теперь можно пустить воздушную струю. Когда голова Брике увидала трупы, она вскрикнула так, как будто неожиданно обожглась. Иначе не существует бессмертия. Пробуждаясь от самого глубокого сна, мы разрываем зыбкую паутину некоего сновиденья. Ну вас к черту, - мутно подумал он, положив голову на лапы и задремав от стыда, - и стараться не буду понять, что это за штука - все равно не пойму. И Дюймовочка стала делать все, что приказывала ей мышь, и зажила отлично. - Это тень! Почему ты зовешь ее Ларра? - Потому что это - он. У повешенного кровь приливает к мозгу, потому что кровь течет к мозгу по позвоночным артериям, которые проходят по шейным позвонкам и не могут быть затронуты, а когда кровь стремится обратно по венам шеи, ей мешает течь веревка, стягивающая шею и вены. хорошо, что вы шли со свечою! - Владимир глядел на него с изумлением. Волчица отыскала эту нору, но, судя по многим признакам, рысь была там, и волчица не решилась войти к ней. Очнулся он от звона и увидел, что Филипп Филиппович швырнул в таз какие-то сияющие трубки. Но страшная правда силой вторглась в душу, овладела ею, опалила противящийся разум. - И все это мне? Из-за какого-то шлепка о мостовую? Тигр подошел так близко, что почувствовал жар, ис- ходивший от костра. Я вздрогнул. Альберт! Одно только лицо не свете называло меня так. Убедившись, что в зарослях никого нет, он взял свое лассо и, сделав несколько круговых движений, перекинул его через реку. Он не знал, точнее, уверял, что не знает и не понимает ни одного языка, кроме голландского. Отец несколько раз писал ей и просил ускорить отъезд. Пятнистая дама, прижимая руки к груди, с надеждой глядела на Филиппа Филипповича. Но майскому жуку и горя было мало. Он уселся с крошкой на самый большой зеленый лист, напоил ее сладким цветочным соком и сказал, что она прелесть какая хорошенькая, хоть и совсем непохожа на майского жука. Значит, крысы уже перегрызли его. Нечеловеческим усилием я заставлял себя лежать тихо. Не для этого натягивала она лук; привязав клочок бумаги к наконечнику стрелы, она посылала ее в рощу на противоположном берегу реки. Он видел, как ястреб камнем упал вниз, пронесся над землей, почти задевая траву крыльями, вонзил когти в куропатку, пронзительно вскрикнувшую от смертельной боли и ужаса, и взмыл ввысь, унося ее с собой. Но маятник уже коснулся моей груди. Он распорол мешковину. Когда она ушла, я повернулся к хозяину и вопрошающе взглянул на него. Тот важно нахмурился и, сев за стол, что-то записал. - Я вам, сударыня, вставляю яичники обезьяны, - обьявил он и посмотрел строго. В тот же миг раздался такой звук, будто где-то наверху распахнули и разом захлопнули дверь, тьму прорезал слабый луч и тотчас погас. - Ах, профессор, неужели обезьяны? - Да, - непреклонно ответил Филипп Филиппович. Лев мог одним уларом могучей лапы убить сайгу, онагра или антилопу-нильгау; одним прыжком он опрокидывал на землю дикую ло- шадь, кабана и даже гаура; но все они умели вовремя скрыться в непро- ходимой чаще или исчезнуть в необозримых просторах саванн... - Когда же операция? - Бледнея и слабым голосом спрашивала дама. Ему сказали на это, что за все, что человек берет, он платит собой: своим умом и силой, иногда - жизнью. - "От севильи до гренады..." Угм... В понедельник. Неподалеку вставала Эллора со своими замечательными пагодами; она расположена вблизи знаменитого Аурангабада, некогда столицы свирепого Ауренгзеба; теперь это - просто главный город одной из провинций, отрезанных от королевства Низам. Местность эта представляет собой уединенную пустынную возвышенность в той части Катскилльских гор, что отмечена слабым и кратковременным проникновением голландской цивилизации. Ляжете в клинику с утра. Мой ассистент приготовит вас. Каждое утро на восходе солнышка и каждый вечер при закате Дюймовочка выходила на порог мышиной норки; иногда ветер раздвигал верхушки колосьев, и ей удавалось увидеть кусочек голубого неба. - Ах, я не хочу в клинику. Нельзя ли у вас, профессор? - Видите ли, у себя я делаю операции лишь в крайних случаях. Один из этих кусков я сложил втрое, придавил и разрезал. И все как бы остановилось в своем росте, умирало; шум голосов гас, удаляясь, перерождался в печальные вздохи. Близость огня придавала еще больше таинственности странным двуногим существам. И вдруг -- нестройный шум голосов! Громкий рев словно множества труб! Это будет стоить очень дорого - 50 червонцев. - Я согласна, профессор! Поскольку, не считая криков, воя и кукареканья, никакого сопротивления натиску снаружи оказано не было, то очень скоро все десять окон вылетели почти одновременно. Как уже упоминалось, эта дорога проходила мимо асиенды Каса-дель-Корво по противоположному берегу реки. Опять загремела вода, колыхнулась шляпа с перьями, потом появилась лысая, как тарелка, голова и обняла Филиппа Филипповича. Сегодня только двадцать второе. Мы будем в Калькутте вовремя. Воображаю, какими глазами она стала бы осматривать все здесь у нас! Пес дремал, тошнота прошла, пес наслаждался утихшим боком и теплом, даже всхрапнул и успел увидеть кусочек приятного сна: будто бы он вырвал у совы целый пук перьев из хвоста... Потом взволнованный голос тявкнул над головой. - Я слишком известен в москве, профессор. Грабительства, одно другого замечательнее, следовали одно за другим. Молодые воины привели в порядок свое оружие, накоптили мяса, на- пекли съедобных корней и отправились в путь, когда солнце только пока- залось над противоположным беретом Большой реки. Что же мне делать? - Господа, - возмущенно кричал Филипп Филиппович, - нельзя же так. Я сделался слабоумным, идиотом. Взмахи маятника шли под прямым углом к моему телу. С сильным движением чувства, Владимир принялся за них: они писаны были во время Турецкого похода и были адресованы в армию из Кистеневки. Значит, крысы уже перегрызли его. Нечеловеческим усилием я заставлял себя лежать тихо. Жизнь, крепнущая в нем, снова уступила место страху, и он завизжал, как завизжал бы всякий перепуганный щенок. Нужно сдерживать себя. Сколько ей лет? - Четырнадцать, профессор... Казалось бы, тут я столкнулся с действительно непреодолимым препятствием. Если вы перед ним и передо мной положите рядом тайну и кусок пирога, то вам и предлагать нечего, чтобы мы выбирали то или другое; все решится само собой. Брике опустила веки. - Попробуйте очень осторожно пошевелить пальцами на ногах. Вы понимаете, огласка погубит меня. На днях я должен получить заграничную командировку. Волчонок понимал только одно: звуки были непривычные, странные, а значит, неизвестные и страшные, -- ведь неизвестное было одним из основных элементов, из которых складывался страх. Одноглазый совсем потерял покой. Он рыскал повсюду и мало спал в логовище, которое стало теперь унылым и безрадостным. - Да ведь я же не юрист, голубчик... Ну, подождите два года и женитесь на ней. - Женат я, профессор. - Ах, господа, господа! Жизнь, таившаяся в нем, знала, что это единственный путь в мир -- путь, на который ему суждено ступить. Шла я тогда, не зная куда, и видела, как они собирались бунтовать с вами, русскими. После этого волчица перестала охотиться на левом рукаве ручья. - Отчего ты так запыхалась, собака? - спрашивает осел. Птенец бился и щекотал ему язык. В ту же минуту волчонок почувствовал голод. - Мы вас раскормим по трубочке. Я приготовил особый состав, - обратился он к Лоран. Двери открывались, сменялись лица, гремели инструменты в шкафе, и Филипп Филиппович работал, не покладая рук. - И он действительно добился своего? - Вне всякого сомнения. Похабная квартирка. - Думал пес, но до чего хорошо! А на какого черта я ему понадобился? Неужели же жить оставит? Мое платье сменили на балахон из мешковины. А я-то хотел всадить лезвие в какую-нибудь щелочку между камнями, чтоб определить начало пути. Вот чудак! Да ведь ему только глазом мигнуть, он таким бы псом обзавелся, что ахнуть! А может, я и красивый. Видно, мое счастье! А сова эта дрянь... Это случилось весной, на следующий год после того, как мы с Томом Сойером освободили нашего старого негра Джима, когда его, как беглого раба, посадили на цепь на ферме дяди Сайласа в Арканзасе. На нем были новые лапти и онучи; толстая веревка, три раза перевитая вокруг стана, тщательно стягивала его опрятную черную свитку. Лучше я возьму себе ветчины. "Никогда не знаешь толком, чем тебя кормят за столом у этих провинциалов, - подумал я про себя. - Что с тобой? - Устала, - говорит собака, - бежала долго, вот и запыхалась. Наглая. Окончательно пес очнулся глубоким вечером, когда звоночки прекратились и как раз в то мгновение, когда дверь впустила особенных посетителей. Их было сразу четверо. Все молодые люди и все одеты очень скромно. Профессор Керн приступил к операции. Тишина прерывалась только короткими приказаниями Керна, требовавшего тот или иной хирургический инструмент. С этой целью он старался изменить мягкий от природы характер слона и довести его до состояния бешенства, называемого по-индийски "муч". Двадцать четыре часа спустя поезд мчал их в Преторию[], куда они и прибыли без особых приключений. Кристин в это время на кухне пекла пироги, и говорить по телефону пришлось ему. Этим что нужно? - Удивленно подумал пес. Гораздо более неприязненно встретил гостей Филипп Филиппович. Он стоял у письменного стола и смотрел на вошедших, как полководец на врагов. Близился вечер, и они принялись искать место для ночлега. Те, которые не умеют жить, легли бы спать. Те, которым жизнь мила, вот - поют. Ноздри его ястребиного носа раздувались. Вошедшие топтались на ковре. - Мы к вам, профессор, - заговорил тот из них, у кого на голове возвышалась на четверть аршина копна густейших вьющихся волос, - вот по какому делу... - Вы, господа, напрасно ходите без калош в такую погоду, - перебил его наставительно Филипп Филиппович, - во-первых, вы простудитесь, а, во-вторых, вы наследили мне на коврах, а все ковры у меня персидские. Пока я смотрел прямо вверх (маятник приходился как раз надо мною), мне почудилось, что он двигается. Тот, с копной, умолк и все четверо в изумлении уставились на Филиппа Филипповича. Сначала ненасытных животных поразила и спугнула внезапная перемена -- моя новая неподвижная поза. Так что настроение у нас с Томом было самое унылое. Молчание продолжалось несколько секунд и прервал его лишь стук пальцев Филиппа Филипповича по расписному деревянному блюду на столе. - Во-первых, мы не господа, - молвил, наконец, самый юный из четверых, персикового вида. - Во-первых, - перебил его Филипп Филиппович, - вы мужчина или женщина? Гулкий грохот, подобный тысяче громов! Огненные стены отступили! Лоран возилась с последними приготовлениями головы Брике. А все ж таки не чужая кровь... - Двести. - А нужда велика, детишки голодные... Там уже не было пустоты. Она увидела слабо колыхавшуюся грудь и тело, - ее тело, прикрытое простыней. Он свихнулся от любви и вообразил, будто у него две головы: одна - Цицерона, а другая - составная: от макушки до рта - Демосфенова, а ниже, до подбородка, - лорда Брума {4}. Был он такой высокий, гибкий, черноусый, веселый. Я говорю ему шепотом: "Не коли, погоди, послушай, коли у тебя душа есть! Однако, несмотря на свою молодость, наш друг был достаточно дальновидным и опытным парнем, ибо опасные приключения являются лучшей школой жизни. Один лишь Эндрью не принимал участия в беседе, неодобрительно слушая то, что говорили о музыке, о достоинствах Баха, а затем (благодаря привычке Челлиса перескакивать от одной темы к другой) о русской литературе. В восемь часов утра поезд остановился в пятнадцати милях от станции Роталь, посреди широкой поляны, окруженной несколькими бунгало и хижинами рабочих. Четверо вновь смолкли и открыли рты. На этот раз опомнился первый тот, с копной. Весь дрожа, я отполз назад к стене, решившись скорей погибнуть там, только бы избегнуть страшных колодцев, которые теперь мерещились мне повсюду. - Какая разница, товарищ? - Спросил он горделиво. - Кто же она была? Ваша жена или дочь? - Бог милостив, - ответил словоохотливый старик. - Я - женщина, - признался персиковый юноша в кожаной куртке и сильно покраснел. Навстречу ему служащие несли труп женщины без головы. Вслед за ним покраснел почему-то густейшим образом один из вошедших - блондин в папахе. Любой здравомыслящий человек догадался бы, что тут зреет какой-то адский замысел, - уже судя по одному тому, как удивительно хорошо вели себя эти субъекты. Все мягче становилась ночь, и все больше разрождалось в ней голубого сияния луны, а неопределенные звуки хлопотливой жизни ее невидимых обитателей становились тише, заглушаемые возраставшим шорохом волн... Морис Джеральд и Луиза Пойндекстер не могли больше переносить разлуку. Таково было правило в доме моего отца и в доме моего дяди - особенно в последнем. Я крепко заснула, но тотчас же проснулась... Нынче я стала женщиной! Мы молчали, и секунду или две в каюте царила глубокая тишина и не было слышно ничего, кроме поскрипывания деревянных перегородок и стука машины под полом. Керн сделал неопределенный жест рукой. - Если голова и не разжиреет, то "набухнет", а это нам и надо. Дай мне посмотреть на него, может, он умрет скоро... - Путем простого вытеснения они рассчитывают сэкономить джин! Они отпрянули; иные метнулись обратно к щели. - Мне очень стыдно, но я должен сознаться, что никогда до сих пор не слыхал даже имен этих господ. - Бери, не стесняйся, - сказал Жан Грандье, - и не поминай лихом нашу встречу. Но все же я решил пить не больше кварты в день и уже не беспокоиться, что мне не хватит воды. Смутная тоска не давала ему покоя. Просыпаясь по утрам, он долго обнюхивал углы своего одинокого жилища, а вернувшись с охоты, клал до- бычу на землю и озирался по сторонам, будто ждал тех, кто когда-то разделял с ним трапезу. - В таком случае вы можете оставаться в кепке, а вас, милостивый государь, прошу снять ваш головной убор, - внушительно сказал Филипп Филиппович. Для того чтобы вычислить объем бочки в кубических мерах и в мерах жидких тел, я должен сначала узнать наименьший и наибольший диаметры и высоту, выраженные в общепринятых мерах длины, то есть в футах и дюймах или в любых делениях линейки. - Я вам не милостивый государь, - резко заявил блондин, снимая папаху. - Ну конечно! Нам бы без них не управиться. Никто в мире не ухаживает за сумасшедшими лучше, чем они. - Мы пришли к вам, - вновь начал черный с копной. Зур никогда не отказывался следовать за своим товарищем, хотя и не обладал такой беспокойной натурой, как Ун. - Пора тебе перестать глупить. Мы бедны, и это всем известно. Неподалеку вставала Эллора со своими замечательными пагодами; она расположена вблизи знаменитого Аурангабада, некогда столицы свирепого Ауренгзеба; теперь это - просто главный город одной из провинций, отрезанных от королевства Низам. - Прежде всего - кто это мы? - Мы - новое домоуправление нашего дома, - в сдержанной ярости заговорил черный. - Сущая bagatelle {Безделица (франц.).}, - заявил м-сье Майяр. Он ответил, что затруднения действительно могут возникнуть, если только я не знаком лично с главным врачом, м-сье Майяром, и не располагаю никакими рекомендательными письмами: ведь порядки в таких частных заведениях гораздо более строгие, чем в казенных больницах. Там живут холодные и лживые люди. я не знала их змеиного языка. Через два дня, когда миссис Воон позвонила ему по телефону и пригласила его и Кристин обедать, он растерялся. Ун и Зур развели большой костер и принялись жарить вяленое мясо и грибы. - О, нет, - отвечал Коля, как раз столкнувшийся вместе с ними в воротах дома, - я здесь давным-давно, с Ипполитом, ему хуже, сегодня утром лежал. - И все-таки тетя Салли волнуется. Она пишет, что из-за этих ссор дядя Сайлас совершенно переменился. У меня были куски длиной в один фут, в четыре дюйма, в два дюйма и в один дюйм. - Я - Швондер, она - вяземская, он - товарищ пеструхин и шаровкин. - Ну, разумеется, нет. Значительную роль играли нехитрые развлечения - такие, как музыка, танцы, всякого рода гимнастические упражнения, карты, некоторые книги и так далее. Не дав тонкому желтому тельцу даже опуститься на землю, волчица подхватила его на лету, и ласка встретила свою смерть на ее острых зубах. Лицо ее пылало. - Смотри, милый! - воскликнула она взволнованно. Молодость и энтузиазм Жана произвели сильное впечатление на этот маленький клан, и ему удалось уговорить трех юношей последовать за ним в Трансвааль Под предлогом возмещения убытков за потерю трех пар здоровых молодых рук, которых он временно лишал семью, Жан вручил главе семьи десять тысяч франков и обещал выплатить столько же после окончания кампании. Их детеныши уже начинали охотиться. Но однажды ночью, во время грозы, озеро вышло из берегов. Вы тут говорили о разных непонятных вещах, но одно я поняла, что вы собираетесь кромсать мою шею вдоль и поперек. И вот мы... - Это вас вселили в квартиру Федора Павловича саблина? И волчонок понял, что ему удалось избежать сильной боли. - Нас, - ответил Швондер. - Боже, пропал калабуховский дом! А впрочем, это, может быть, предрассудок насчет предоминирования в этом случае полов. Наконец, истомясь неизвестностью, я осторожно шагнул вперед, вытянув руки и до боли напрягая глаза в надежде различить слабый луч света. "Моя жена навестит вашу!" А эта жена отдыхала в Альпах, пока ты тут шлепала по свинской грязи на Марди-хилл. Кроме того, теперь его терзал уже не страх, а ужас. Соланж пожелала найти для себя квартиру на улице Таран. Подняв глаза, я разглядел потолок своей темницы. - В отчаянии воскликнул Филипп Филиппович и всплеснул руками. Подарки подносил богатые - легко же ведь доставалось все им! - Что вы, профессор, смеетесь? - Какое там смеюсь?! Это была последняя, непоправимая беда, которой он страшился, хоть и не мог представить ее себе до конца. Большой опасности это не представляло. Керн прижег рану, заражения крови опасаться еще не было оснований. Как только силы вернулись к нему, он стал играть, но играть в одиночестве, потому что сестра не могла ни поднять головы, ни шевельнуться. Я в полном отчаянии, - крикнул Филипп Филиппович, - что же теперь будет с паровым отоплением? Как найти половину от четырех футов? А ее надо определить точно и потом делить и делить - вплоть до дюйма. - Вы издеваетесь, профессор Преображенский? - По какому делу вы пришли ко мне? - А потом, может быть, это кло-де-вужо слишком крепкое, знаете ли, слишком забористое... Утром мы с Томом надели на себя фартуки, взяли по подносу с едой, и Том постучал в дверь соседней каюты. Ужин был простой, но прекрасно приготовлен и сервирован. Я расположился между двумя своими спутниками Джорджем Беннетом (он был ближе к окну) и Уильямом Тоби, лежавшим у камина. Говорите как можно скорее, я сейчас иду обедать. - Мы, управление дома, - с ненавистью заговорил Швондер, - пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома... Большинство тел было раздавлено или повреждено во многих местах. К тому же у меня в темнице, как и во всех камерах смертников в Толедо, пол каменный, и туда проникает тусклый свет. Наказание ему - в нем самом! Пустите его, пусть он будет свободен. - Кто на ком стоял? - Крикнул Филипп Филиппович, - потрудитесь излагать ваши мысли яснее. - Вопрос стоял об уплотнении. - Довольно! Я понял! Он брел хмурый и чем-то раздраженный, пыхтя и злобно хрюкая. К тому же я достаточно путешествовал, чтобы стать приверженцем принципа nil admirari {Ничему не удивляться {2} (лат.).}, и вот, сохраняя полное хладнокровие, я занял место по правую руку от хозяина и, отнюдь не страдая отсутствием аппетита, воздал должное щедрому угощению, которое передо мною стояло. Вам известно, что постановлением 12 сего августа моя квартира освобождена от каких бы то ни было уплотнений и переселений? А нужно мне это было. И вот ночью поползла я к тому месту, где они были. Он не знал, что это была росомаха, которая остановилась у входа в пещеру и, трепеща от собственной дерзости, осторожно принюхивалась к идущим оттуда запахам. - Известно, - ответил Швондер, - но общее собрание, рассмотрев ваш вопрос, пришло к заключению, что в общем и целом вы занимаете чрезмерную площадь. Как же разделить четырехфутовую палку на дюймы и нанести на нее эти дюймы? - А если и придет, то выскажете ей, что это вы дали ее телу голову, а не она вам тело, и она, конечно, будет благодарна за этот подарок. Приговор вынесен; и, кажется, с тех пор прошло немало времени. Идет себе и курит, руки в карманах, один ус на плече лежит, а другой на грудь свесился. Совершенно чрезмерную. Вы один живете в семи комнатах. Смотри - вон, темный, бежит степью! Я посмотрел еще и снова не видел ничего, кроме тени. Большой гиббон пробежал между деревьями и быстро вскарабкался на высокую пальму. - Я один живу и работаю в семи комнатах, - ответил Филипп Филиппович, - и желал бы иметь восьмую. Она мне необходима под библиотеку. Четверо онемели. В ту же минуту человек, питавший пристрастие к волчкам, принялся с неисчерпаемой энергией кружиться по комнате, вытянув руки под прямым углом к туловищу, так что он, и правда, в точности походил на волчок и сшибал с ног всех, кто попадался ему на пути. - Восьмую! Э-хе-хе, - проговорил блондин, лишенный головного убора, однако, это здорово. - Это неописуемо! - Воскликнул юноша, оказавшийся женщиной. Я с трудом вытянул левую руку настолько, насколько мне позволяли путы, и нащупал жалкие объедки, оставленные мне крысами. Наконец птица перестала бороться. Волчонок все еще держал ее за крыло. Моя решимость проверить свою гипотезу была тверда, как алмаз. - У меня приемная - заметьте - она же библиотека, столовая, мой кабинет - 3. Его уже беспокоила возможность опоздания, несчастных случаев, которые могут произойти в пути. Смотровая - 4. Операционная - 5. Моя спальня - 6 и комната прислуги - 7. На двух тысячах индус сдался. - Клянусь моими туфлями, - вскричал Паспарту, - это не плохая цена за слоновье мясо! А вот и выход из пещеры. Стена, внутри которой, как ему мнилось, он находился, неожиданно отошла неизмеримо далеко. В общем, не хватает... Да, впрочем, это неважно. Моя квартира свободна, и разговору конец. Могу я идти обедать? Странно сказать, сильнее всего я страдал теперь от отсутствия света. - Извиняюсь, - сказал четвертый, похожий на крепкого жука. И Дюймовочка принесла птичке воды в цветочном лепестке. - Извиняюсь, - перебил его Швондер, - вот именно по поводу столовой и смотровой мы и пришли поговорить. Много раз еще охотились Ун и Зур со своим могучим союзником. Ползу по огороду между гряд и вижу: часовой стоит на моей дороге... Вам уж придется поухаживать за ней. Только на третий день Керн позволил Брике "прийти в себя". Общее собрание просит вас добровольно, в порядке трудовой дисциплины, отказаться от столовой. Столовых нет ни у кого в москве. - Даже у айседоры дункан, - звонко крикнула женщина. А уж слышно мне - поют поляки и говорят громко. Поют песню одну... Теперь он уже помер. Во всяком случае, они так говорят. Но тут кровля с треском рухнула, и вопли утихли. Вскоре вся дворня высыпала на двор. С Филиппом Филипповичем что-то сделалось, вследствие чего его лицо нежно побагровело и он не произнес ни одного звука, выжидая, что будет дальше. - И от смотровой также, - продолжал Швондер, - смотровую прекрасно можно соединить с кабинетом. - Угу, - молвил Филипп Филиппович каким-то странным голосом, - а где же я должен принимать пищу? - В спальне, - хором ответили все четверо. Багровость Филиппа Филипповича приняла несколько сероватый оттенок. Как жаль, что вы не побывали у нас прежде, - вы бы могли обо всем судить сами. - В спальне принимать пищу, - заговорил он слегка придушенным голосом, - в смотровой читать, в приемной одеваться, оперировать в комнате прислуги, а в столовой осматривать. Но наш джентльмен ни о чем не расспрашивал. Филеас Фогг не путешествовал - он описывал окружность. Все певуньи птички разлетелись кусты и цветы увяли, большой лопушиный лист, под которым жила Дюймовочка, пожелтел, весь засох и свернулся в трубочку. Очень возможно, что айседора дункан так и делает. Ничего не потеряно. У меня в запасе два дня. Крик повторился. Кабан круто повернул и побежал прямо к тому месту, где притаился пещерный лев. Может быть, она в кабинете обедает, а кроликов режет в ванной. Многие живот- ные, вероятно, покинут осенью эти места. Если бы возможно было, если бы только деньги, мы бы с ним наняли отдельную квартиру и отказались бы от наших семейств. Ниже порогов, где берега снова расширялись, волчонок попал в водоворот, который легонько отнес его к берегу и так же легонько положил на отмель. Я протянул руку и с ужасом обнаружил, что лежу у самого края круглого колодца, глубину которого я, разумеется, пока не мог определить. К тому же вы теперь... Прощайте! - Но я не могу, не могу же отпустить вас от себя, молодой друг мой! Может быть. Но я не айседора дункан!.. - Вдруг рявкнул он и багровость его стала желтой. - Зур говорит о маленьких огнях, что светятся там, наверху? - Я буду обедать в столовой, а оперировать в операционной! "Как светло, как хорошо там, на воле!" думала девочка и вспоминала о ласточке; ей очень хотелось бы повидаться с птичкой, но ласточки нигде не было видно: должно быть, она летала там, далеко-далеко, в зеленом лесу! И стал он на колени предо мной, улыбаясь, и сказал мне: "Моя королева!" Вот какая лживая собака была это!.. - Да нет, как же так, дайте подумать... - семенил за ним старик, явно склоняясь к сделке. Молодая креолка чувствовала в глубине души, что не ей упрекать Малинче. Передайте это общему собранию и покорнейше вас прошу вернуться к вашим делам, а мне предоставить возможность принять пищу там, где ее принимают все нормальные люди, то-есть в столовой, а не в передней и не в детской. Я не бывал? Вы это мне говорите? Несколько раз, милый мой, несколько раз! Я вышел на опушку кустов и побрел по полю межой. Осенью ласточки улетают в теплые края, а если которая запоздает, то от холода окоченеет, упадет замертво на землю, и ее засыплет холодным снегом. - Надо узнать, что это за огонек. Может быть, поблизости дом стоит. - Тогда, профессор, ввиду вашего упорного противодействия, - Сказал взволнованный Швондер, - мы подадим на вас жалобу в высшие инстанции. - Ага, - молвил Филипп Филиппович, - так? - И голос его принял подозрительно вежливый оттенок, - одну минуточку попрошу вас подождать. "Вот это парень, - в восторге подумал пес, - весь в меня. Ох, тяпнет он их сейчас, ох, тяпнет. Не знаю еще - каким способом, но так тяпнет... Бей их! Этого голенастого взять сейчас повыше сапога за подколенное сухожилие... - А еще был здесь один простофиля, - сказал он, - которому казалось, что он лягушка. Сладко стеснялась грудь, вдыхая тот особенный, томительный и свежий запах - запах русской летней ночи. Потом резко повернулся, бросился в гостиную, где Кристин стояла, в отчаянии поникнув головой и рассеянно глядя в огонь. Зур нагнулся, чтобы рассмотреть их получше. Острый запах ударил ему в ноздри. Р-р-р..." Филипп Филиппович, стукнув, снял трубку с телефона и сказал в нее так: Он увидел языки пламени, лизавшие сухие сучья, ус- лышал треск горящего дерева и гул огня. - Пожалуйста... Да... Благодарю вас. Петра Александровича попросите, пожалуйста. Профессор Преображенский. Петр Александрович? Очень рад, что вас застал. - И, быть может, вместе с тигрицей. - Ни одна лиана не разорвана, - ответил Уламр. Благодарю вас, здоров. Петр Александрович, ваша операция отменяется. К осени Дюймовочка приготовила все свое приданое. Что? Совсем отменяется. Равно, как и все остальные операции. Мне все-таки не так совестно, как ему, потому что у меня отец, а у него мать, тут все-таки разница, потому что мужскому полу в таком случае нет бесчестия. Хочет ли Зур сопровождать ме- ня по ту сторону жилища тигров? Были у нас, например, пациенты, вообразившие себя цыплятами. По отношению к городу они занимали позицию людей равнодушных, пассивных и даже угнетаемых. Ун решил, что безопаснее держаться как можно ближе к реке, пос- кольку все признаки жизни на суше исчезли, а речные воды по-прежнему кишели всевозможными живыми существами. Вот почему: я прекращаю работу в москве и вообще в россии... И, прежде чем довериться им, он постарается узнать, каковы они на самом деле. Она же дремала, качая головой, и тихо шептала что-то... "Э! да это Парахинские кусты! - воскликнул я наконец, - точно! - Но здоровье... - начал было я. - Здоровья всегда хватит на жизнь. Я и убежал из дому. А что дальше делать, как прокормиться, не знаю. Сейчас ко мне вошли четверо, из них одна женщина, переодетая мужчиной, и двое вооруженных револьверами и терроризировали меня в квартире с целью отнять часть ее. - Позвольте, профессор, - начал Швондер, меняясь в лице. - Извините... У меня нет возможности повторить все, что они говорили. Там, в низовьях Большой реки, на берегу глубокого озера было его логовище, где он поселился со своей самкой. Я не охотник до бессмыслиц. Достаточно сказать, что они предложили мне отказаться от моей смотровой, другими словами, поставили меня в необходимость оперировать вас там, где я до сих пор резал кроликов. В таких условиях я не только не могу, но и не имею права работать. В ту же минуту перед глазами у волчонка снова пронеслось желтое пятно. В ответ на это птица больно клюнула его в нос; он весь сжался и завизжал. Поэтому я прекращаю деятельность, закрываю квартиру и уезжаю в сочи. Ключи могу передать Швондеру. Пусть он оперирует. Четверо застыли. Снег таял у них на сапогах. - Что же делать... Мне самому очень неприятно... Как? О, нет, петр александрович! Что ж, пожалуй, да. Например, не так давно в этом самом доме произошел необыкновенный случай. О нет. Больше я так не согласен. Терпение мое лопнуло. Одноглазый совсем потерял покой. Он рыскал повсюду и мало спал в логовище, которое стало теперь унылым и безрадостным. Это уже второй случай с августа месяца. Как? Гм... Теперь уж жабе ни за что было не догнать крошку! Дюймовочка плыла по реке все дальше и дальше, и маленькие птички, которые сидели в кустах, увидав ее, пели: Приложив ее к палке, я обрезал излишек, чтобы в ремешке стало ровно четыре фута. Как угодно. Хотя бы. Но только условие: кем угодно, когда угодно, что угодно, но чтобы была такая бумажка, при наличии которой ни Швондер, ни кто другой не мог бы даже подойти к двери моей квартиры. Чудовищный удар молнии потряс гору. Она дрогнула и пошла ходуном. Местом для упражнений ей служил сад с прилегающими зарослями. У нее только две ножки! Жалко смотреть! У нее нет щупальцев! При каждом таком ударе он взвизгивал, и по этим визгам можно было сосчитать, сколько подводных камней попалось ему на пути. Малый был неказистый, - что и говорить! - а все-таки он мне понравился: глядел он очень умно и прямо, да и в голосе у него звучала сила. Идет. Телосложение довольно плебейское, - вероятно, какая-нибудь камеристка, но лучше такое тело, чем ничего", - думал Керн. Крот просил только не пугаться мертвой птицы, которая лежала там. Тщательная бумажка. Фактическая. Настоящая! Броня. Я получил страшный удар, и, скатившись под диван, лежал не шевелясь. Если, сэр, этот человек не был лягушкой, то я могу только выразить сожаление по этому поводу. Я припомнил обычаи инквизиции и попытался, исходя из них, угадать свое положение. Чтобы имя даже не упоминалось. Кончено. Я для них умер. - Кто она? - Мертвая. - Но ведь у нее не будет ног, чтобы прийти, - смеясь, отвечал Керн. Да. Пожалуйста. Кем? Ага... Ну, это другое дело. Ага... Сейчас передаю трубку. Будьте любезны, - змеиным голосом обратился Филипп Филиппович к Швондеру, - сейчас с вами будут говорить. - Я еще могу работать, - ответила она. Несмотря на усталость, ей очень хотелось посмотреть на последний акт этой необычайной операции. В полдень Ун и Зур заснули крепким сном в своей пещере, затем долго сидели, погруженные в смутные грезы, на площадке перед входом. Моя решимость проверить свою гипотезу была тверда, как алмаз. Керн уже торжествовал, но положение неожиданно изменилось еще раз. - А они никогда и не говорят о вас. Разве только редко-редко когда упомянут случайно. При каждом таком ударе он взвизгивал, и по этим визгам можно было сосчитать, сколько подводных камней попалось ему на пути. - Нисколько в этом не сомневаюсь, - отозвался я. А Ун тут же забыл о вопросе, кото- рый совсем не интересовал его. - Позвольте, профессор, - сказал Швондер, то вспыхивая, то угасая, - вы извратили наши слова. - Попрошу вас не употреблять таких выражений. Швондер растерянно взял шапку и молвил: - А несколько лет назад вам, мистер Фогг, в этом месте пришлось бы, вероятно, задержаться, и это нарушило бы ваш маршрут. Все было тщетно смерть, потрясшая округу своим явлением, сделала свое дело и удалилась восвояси. - Я слушаю. Да... Председатель домкома... Отвечай, хитрец, отвечай мне, ненасытное сердце: чем, чем я накормлю моих сиротских детей? Чрезвычайно странная фигура на одном из них приковала мое внимание. И что с ним произошла, ума не приложу! Глава II. Нет, действовали по правилам... Так у профессора и так совершенно исключительное положение... Мы знаем об его работе. Целых пять комнат хотели оставить ему... Все это мгновенно промелькнуло в голове Жана. Порывшись в жилетном кармане, он вытащил оттуда горстку луидоров[] и протянул их мальчику. Ну, хорошо.. Так... Хорошо... Совершенно красный, он повесил трубку и повернулся. - А у вас дело? Или вы так только, pour passer le temps в "благородном обществе"? Как оплевал! Ну и парень! - Восхищенно думал пес, - что он, слово, что ли, такое знает? Ну теперь меня бить - как хотите, а никуда отсюда не уйду. Но девочка была совсем не рада: ей не нравился скучный крот. Пока мы будем с вами объясняться мимикой. Если вы опустите веки вниз, это будет означать "да", вверх - "нет". - Но ведь газеты объявили, что дорога полностью открыта! Ганя многого еще, кажется, не знает, - вырвалось у задумавшегося князя. Трое, открыв рты, смотрели на оплеванного Швондера. - А ты не врешь? Дай честное слово! - Джек даже вскочил от возбуждения. Однако он продолжал еще некоторое время размышлять о небесных огнях. - Это какой-то позор! - Не своим голосом вымолвил тот. Яма прикрыта была досками. Ребенок восьми или десяти лет шел по доскам, доски раздвинулись, ребенок упал в ужасную яму и утонул. - Если бы сейчас была дискуссия, - начала женщина, волнуясь и загораясь румянцем, - я бы доказала Петру Александровичу... - Виноват, вы не сию минуту хотите открыть эту дискуссию? Отказ. Двадцать фунтов? Опять отказ! Сорок фунтов? - Вежливо спросил Филипп Филиппович. Глаза женщины загорелись. Друг и сосед папы, а ваш брат Алексей Михайлович Малютин. - Я понимаю вашу иронию, профессор, мы сейчас уйдем... Только я, как заведующий культотделом дома... - За-ве-дующая, - поправил ее Филипп Филиппович. Он сказал: - Развяжите меня! Я не буду говорить связанный! - Хочу предложить вам, - тут женщина из-за пазухи вытащила несколько ярких и мокрых от снега журналов, - взять несколько журналов в пользу детей германии. Молниеносным прыжком он обрушился на зеленую стену. По полтиннику штука. - Нет, не возьму, - кратко ответил Филипп Филиппович, покосившись на журналы. Совершенное изумление выразилось на лицах, а женщина покрылась клюквенным налетом. Золотые монеты стукали меня по голове, и мне весело было слушать их звон, когда они падали на пол. Ему пятьдесят шесть лет, но он еще очень красив и всегда хорошо одет - мне не понравилось только, что он приехал в крылатке,- пахнет английским одеколоном, и глаза совсем молодые, черные, а борода изящно разделена на две длинные части и совершенно серебряная. Киуни, так звали слона, как и все его сородичи, обладал способностью быстро и долго ходить; за неимением другого верхового животного Филеас Фогг решил воспользоваться слоном. Сестры и братья не отставали от него. И в эту пору их жизни никто из них не забирался в темные углы у задней стены. Но Том даже глазом не моргнул и только шепнул мне в ответ: - Почему же вы отказываетесь? - Не хочу. - Вы не сочувствуете детям германии? \ Вечером за чаем он в ироническом тоне рассказал об этой встрече Кристин. - Сочувствую. - Жалеете по полтиннику? - Нет. - Так почему же? - Не хочу. Помолчали. - Знаете ли, профессор, - заговорила девушка, тяжело вздохнув, - если бы вы не были европейским светилом, и за вас не заступались бы самым возмутительным образом (блондин дернул ее за край куртки, но она отмахнулась) лица, которых, я уверена, мы еще разьясним, вас следовало бы арестовать. В эти мгновения томящего ужаса я все-таки видел и легкое, едва заметное колыханье черного штофа, которым была обита зала. Она подбиралась мягко, исподволь и не вдруг во мне укрепилась; но как только она наконец овладела мной вполне, лица судей скрылись из глаз, словно по волшебству; длинные свечи вмиг сгорели дотла; их пламя погасло; осталась черная тьма; все чувства во мне замерли, исчезли, как при безумном падении с большой высоты, будто сама душа полетела вниз, в преисподнюю. - А за что? - С любопытством спросил Филипп Филиппович. Потом наступило время, когда Одноглазый перестал появляться сквозь стену и исчезать за ней; место, где он спал у входа в пещеру, опустело. Я был уверен, что Том тут же бросится к тетке и задушит ее в объятиях, а он (вы подумайте только) сидел неподвижно, как скала, не вымолвив ни единого слова. - Вы ненавистник пролетариата! - Гордо сказала женщина. Настойчиво порываясь к свету, он убедился, что у матери есть нос, которым она в наказание может отбросить его назад; затем он узнал и лапу, умевшую примять его к земле и быстрым, точно рассчитанным движением перекатить в угол. - Да, я не люблю пролетариата, - печально согласился Филипп Филиппович и нажал кнопку. Полевая мышь жила в тепле и довольстве: все помещение было битком набито хлебными зернами, кухня и кладовая у нее были на заглядение! Он был маленького роста, сложения тщедушного и одет довольно бедно. Однажды утром они увидели в львином логове тушу большой антилопы. Ну, и, конечно, торт от Перри! - Нет. Я угощала ее хлебом с маслом, - отвечала она ему в тон. На этом беседа прекратилась. За ночь поезд пересек хребет Западных Гхат, прибыл в Насик и утром 21 октября достиг относительно ровной местности в области Кхандейш. По мере того, как опыты доставляли тот или другой результат, я заносил их в особые записи. - Ох, - сказали разбойники, - надо нам отсюда поскорее уходить! К тому же я должен признаться, что сам вначале чувствовал отвращение к этим человеческим останкам. Ты можешь жить у меня всю зиму, только убирай хорошенько мои комнаты да рассказывай мне сказки я до них большая охотница. Где-то прозвенело. Открылась дверь в коридор. - Зина, - крикнул Филипп Филиппович, - подавай обед. Миссис Воон приветствовала их с непринужденной простотой. Вы позволите, господа? Четверо молча вышли из кабинета, молча прошли приемную, переднюю и слышно было, как за ними закрылась тяжело и звучно парадная дверь. Пес встал на задние лапы и сотворил перед Филиппом Филипповичем какой-то намаз. Теперь их собралось пятнадцать парней, мечтавших о подвигах. |